Все безнадежно взрослые. Жаль.
Название: Кукла
Автор: Green Rin
Фэндом: Loveless
Персонажи: Нисей/Сеймей, Рицка, Соби - основные, каноничные в эпизодах. Ну и собственные тоже бегают.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Драма, Мистика, Экшн (action), Даркфик, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Насилие
Размер: Миди
Описание: Представим мир без привычных нам Бойцов и Жертв. Герои - обычные люди. Ну, как обычные...
Мир криминала, где на крыльях тьмы порхают падшие души, их повелители, проводники. В центре этого хаоса маленькая золотая клетка, внутри которой дремлет ангел, неприкосновенный и бесценный. Распахнётся ли когда-нибудь эта клетка? Увидит ли ангел свободу? И если да, то хватит ли смелости взлететь? А может... просто должен кто-то помочь?
Посвящение: Особая благодарность солнышку Svetlanka*), которая оказала огромную помощь при создании этой работы. Моральная поддержка, суровая критика, интересные мысли, философские изыскания - за всё это ей огромное "СПАСИБО")))
Глава 16
Прослушать или скачать Red Take It All Away бесплатно на Простоплеер
Поворот ключа. Гул мотора. Шелест асфальта. Мягкие щелчки поворотника. Глухие удары переключателя скоростей в пазах. Ровное дыхание. Тихое сердцебиение. Плетёная нить крохотных движений, из которых слагается жизненный путь. И даже, когда ты стоишь на месте, нить продолжает вить сама себя. И выходит, что нам всё же предопределено повиноваться судьбе, идти по указанному пути, и сколь бы не сворачивали – нить одна. Не петляет. Предлагает идти следом. И мы наивные, думая, что можем противиться.
Тишина улиц. Мигание светофора. Солнечные блики на окнах. Редкие встречные авто.
Единственное, что в наших силах – оборвать свою жизнь, оторваться от этой связи с судьбой и раствориться в пустоте. Хотя иногда нить обрывается сама. И вот уже сейчас возникает подсознательное чувство, что она истончается и слабеет.
Педаль тормоза в пол. Поворот ключа. Затухание двигателя. Всё такое же ровное дыхание. И только чуть учащённый пульс.
Хлопок двери. Тишина. Царство забвения. Длинная каменная дорожка. Кусты карликовых роз за бордюрами. Искусственная зелень газона. Неторопливые шаги. Секунда. Две. Три. Пять. Десять. Тридцать. Минута. Минута с небольшим.
Каменное крыльцо огромного особняка. Дверь. Два грузных мужчины, со спрятанными под очками глазами. Учащённое сердцебиение. Но всё такое же ровное дыхание. Ручка двери. Две минуты. Отчаянный взгляд назад. Машины у ворот уже нет. Ворота торопливо заперты. Отступать – некуда. Щелчок.
- Вы очень вовремя, Аояги-сан. Времени без минуты восемь, - слащавый голос самодовольного глупца, чья душа уже пирует на костях ещё живого врага.
- А ты тут за дворецкого, Хасиме? – бесстрастность и равнодушие, деловой подход. Спрятать рвущееся наружу сердце, усталость и гнев. Он не мальчишка, они просчитались, надеясь увидеть его слабость. Гордость – она в крови.
- На твоём бы месте попридержал язык, - зло бросил мужчина, привлекая взглядом охрану, - обыщите его.
Две пары грубых мужских рук. Одна выхватила кейс и опустила на пол, другая бесцеремонно впилась в тело. Ликующий взгляд мужчины напротив.
- Меры предосторожности, Аояги, - сколько самодовольства и восторга от минутного проявления власти, - проверяйте тщательнее.
Ухмылка раздалась над самым ухом. Противная и грязная. Сеймей сжал зубы, чтобы сохранить самообладание, не вырваться из этих гадких лапающих его рук. Всё для Рицки. Ради Рицки. Что угодно для него. А охранник между делом продолжал. Его руки грубо и властно шарили по каждому сантиметру тела. Пиджак был сброшен за ненадобностью, рубашка грубо выправлена из брюк. Сеймей смотрел куда-то вперёд, избегая взгляда торжествующего Хасиме, и внутренне скалился. Никому и никогда он не позволял такой вольности. Разве только Нисею. Да, только его руки могли так свободно скользить по его лодыжкам, сжимать икры, впиваться в бёдра, касаться... там. Что?! Один злобный рык всё же вылетел из Сеймея. Охранник снова ухмыльнулся и сделал вид, словно задел случайно. Его напарник тоже улыбнулся, что не ускользнуло и от Хасиме. Новый всплеск безумной радости коснулся его лица.
- Что, Аояги, не любишь, когда тебя трогают? – ядом так и несло из его уст, - ладно, парни, достаточно. Босс ждёт.
Разочарованный цокот языков, и Сеймей снова почувствовал себя свободным. Он опустился за кейсом и, восстановив на лице былую отрешённость, последовал за Хасиме. Будь у него в руке кинжал Нисея, он загнал бы его по самую рукоять в это гнусное человеческое тело. Но ни Нисея, ни кинжала, а поэтому Аояги мог лишь молча буравить ненавистную спину взглядом, и следовать за ней. Сжать гордость в кулаке, прикусить злобу, задушить страх. Быть невозмутимым и уверенным даже теперь. Потому что кто, если не он? Рицка… держись, малыш.
Гулкие шаги. Коридор кажется бесконечным, и каждый метр, словно погружение в пропасть. Взгляд всё ещё прикован к чужой спине, но мысли уже далеко. Где-то в прошлом, далёком, когда ещё Рицка только учился ходить, смешно прыгал, дёргал ногами, когда у него выходило сделать несколько шагов подряд. Он смеялся заливистым голосом, громко и от души. Хватал своими цепкими ладошками Сеймея, тянулся, улыбался. Такой беззаботный. Такой хрупкий.
- Сей, ты должен о нём заботиться и любить. Пообещай мне, чтобы..
- Почему ты так говоришь, мама?
- Сей, слушай меня. Пообещай, что будешь заботиться о нём. Пообещай!
- Обещаю, мам! Но почему ты так говоришь? Словно…
Мужчина впереди резко остановился и чуть склонился, раздвигая створки стены.
- Накагива-сама, ваш гость прибыл, - учтивый поклон, и мужчина вошёл в большой зал, отделанный во всех традициях японской культуры. Сеймей последовал за ним. Светлый просторный зал без окон, без мебели за исключением маленького приземистого стола у противоположной стены.
- Доброе утро, Сеймей, - хозяин дома восседал за столиком. Приветственная улыбка и лживое радушие, - ты пунктуален. Это хороший знак.
- Где мой брат? – Сеймей замер у входа, полоснув сталью голоса всех присутствующих.
- А ты не любишь тратить время на пустые разговоры, да? – ещё одна безудержная улыбка. Почти оскал. Такой безумный и самодовольный. Сеймей едва не согнулся от того, как защемило в груди. Больно даже подумать, что эта тварь могла сотворить с Рицкой. С его маленьким Рицкой. Рука, что держала кейс, непроизвольно дрогнула. Нет, держать себя в руках. Ни в коем случае не показать свою слабость, иначе это заведомый проигрыш. Они все пришли полюбоваться его муками, но он не доставит им такого удовольствия.
Слабый шум извне комнаты. Створка стены за спиной Накагивы отъехала в сторону, и в комнату вошли двое высоких мужчин. Что-то маячило следом. Маленькое и тонкое. Сеймей задержал дыхание. Охранники расступились, толкая вперёд Рицку. Его руки были перевязаны верёвкой, а рот заклеен скотчем. Мальчик только сделал шаг, когда его ноги подкосились. Один из мужчин подхватил его под руку, предотвращая падение.
- Ох, - Накагива улыбнулся и театрально всплеснул руками, - ноги не держат. Ещё не привык к радостям взрослой жизни. Но ничего, это приходит с опытом. Да, Сеймей? Поделишься потом со своим милым братиком, как надо лучше раздвигать ноги, чтобы с утра ничего не болело?
Взрыв хохота со всех сторон. Прикованный взглядом к Рицке, Сеймей и не заметил, как комната по периметру набилась охраной. И теперь каждый из них давил похабные смешки. Но это ничего, он даже не повёл и ухом, весь этот гогот слился в один белый шум. Игнорировать. Не замечать всё. Кроме одного. Наполненных болью и слезами глаз Рицки.
Боже.
Если ты есть.
Забери мою душу, тело, разум, всё. Но не мучай его. Не заставляй его смотреть на этот мир такими глазами. Не заставляй его видеть это всё. Он не виноват. Ни в чём. Только я. Это мой Ад. Мой собственный. Я горю. Но не позволяй и ему гореть. Умоляю.
- Прекрати! – вся воля, чтобы не закричать, вся сила, чтобы не выпустить слёз, вся выдержка, чтобы голос не дрогнул. И он не дрогнул. Прокатился по залу и ударил, словно хлыст. Хозяин изменился в лице, а охрана замолкла. Секундная тишина и десятки глаз. Разных. Любопытных, усталых, заведённых, злых, пустых, в ожидании, безумных, преданных, холодных, страждущих…
Сеймей сделал шаг. Тугой и тяжёлый. Затем ещё один. Тишина не прервалась. Взгляды поедали его фигуру, и это чувствовалось даже кожей под одеждой. Чувствовались и жаждущие его тела руки, и мокрые языки, и острые зубы, и холодная сталь клинков, и обжигающие поцелуи пуль, что готовы сорваться уже сейчас. Гадкое и скользкое чувство, от которого хотелось бы отдёрнуться, провалиться сквозь землю. Но он должен идти. Выше голову. Острее взгляд. Шире грудь. Чётче шаг. Он не падёт пред ними ниц.
Громко хлопнув, кейс упал на стол. Скрестив ноги Сеймей сел напротив Накагивы.
- Приступим, - хладнокровно и спокойно, отчего хозяин дома зло прищурился. Он явно ждал представления, а ему ломали планы.
- Ты, видно, торопишься, - мужчина извлёк из кармана пиджака узкие очки и нацепил на переносицу. После взмаха руки один из охранников, что толпились уже повсюду, подал ему какую-то папку с бумагами и перо (перьевую ручку, в смысле).
- Ещё есть дела.
***
- …тороплюсь.
- Куда?
- Я не могу тебе сказать, Сеймей. Но это очень важно. Следи за Рицкой.
- Когда ты вернёшься, мам?
- Я не знаю. Не знаю. Не спрашивай у меня такие вещи!
- Рицка спрашивает о тебе постоянно.
- У Рицки есть ты!
- Но ему нужна мать!
- Ему нужен тот, кто будет его любить. А кто будет этим человеком – не имеет значения, я или ты…
- Ничего не имеет значения, кроме… - язык коснулся лезвия, впивая вкус металла. Улыбка. Дикая. Возбуждение. Как некстати. Прищуренные глаза. Голова чуть набок. А в душе уже играет какая-то тоскливая мелодия, под которую вот-вот сейчас он начнёт танцевать. Как нежно пахнет утро, как влажно его дыхание, как чист его голубой лик. Белоснежный холст. И так хочется, так нужно сделать всего один изящный штрих. Немного алой краски.
Скрип разъезжающихся ворот. Горделивая поступь двух фигур. Высокие, в чёрных зауженных костюмах, изящные, как сама тьма. По каменной дорожке, через кусты карликовых роз. К огромному особняку, с каменным крыльцом. Парадный вход. Десятки любопытных глазков камер. Двое грузных мужчин в дверях. Сколько наблюдателей. Сколько гостей на маленьком балу. И все замерли в ожидании…
8:04
- Ничего не имеет значения, кроме… - неразличимый шёпот, Сеймей устроил перо между пальцев и достал первый лист документов.
- Что ты бормочешь? – прыснул Накагива, и тут же поёжился на месте от встречного, почти в упор безумного взгляда, от улыбки, что растянулась по лицу Сеймея.
- Ничего, - и рука падает на лист, ставя быстрый размашистый росчерк.
8:05
Катана выскальзывает из ножен быстрее, чем охранники понимают – не свои. Две головы, тяжестью булыжников ударяют в пол. Россыпь алых пятен оседает на стены. Багровая жижа льётся из упавших тел. Акаме стряхивает кровь с клинка, перешагивает через мусор и следует дальше. Соби окидывает взглядом входные камеры. Секунда, и они разлетаются на осколки от совершенно точных бесшумных выстрелов.
***
- Рицка, ты почему не спишь? – Сеймей стоит в пустом коридоре, телефонная трубка почти готова сорваться из его руки.
- Братик, а ты почему не спишь? - маленькие кулачки растирают заспанные глаза, те взирают и ждут ответа. И стыдно врать в лицо такой чистоте и невинности.
- Рицка, ты знаешь…
- Сеймей, - мальчик хватает брата за руку и неожиданно тянет за собой, - почитай мне. Почитай мне ещё. Мне приснился плохой сон. Почитай мне.
- Что тебе приснилось?
- Что ты бросил меня, братик, - Рицка остановился в дверях комнаты и шмыгнул носом, - оставил одного. Совсем одного. Я плакал и звал тебя…
- Рицка, - нет, так нельзя, но потом он не сможет, - мама не приедет домой.
Мальчик потупился. Недоумение. Сон ещё не покинул эту маленькую головку, он плохо понимает.
- Совсем не приедет. И мы больше её не увидим, малыш. Она умер..
- Почитай мне книжку, братик, - обрывает Рицка, и маленькая ладошка тянет к себе, - и больше не уходи, а то я снова испугаюсь…
- Больше не уйду, - улыбка, почти счастливая. Сердце бьётся, но как-то по-новому, совсем для другого. Страстно и сильно. Безмятежно и отрешённо рука переворачивает листы. Взмах. Чернила расходятся в тонкую роспись.
8:09
Взмах. Два острых клинка режут воздух. А так же всё, что оказывается на пути. Бестолковые туши охранников, ещё двое, они оседают на пол в неестественных глупых позах. Они даже не успевают вскрикнуть, чтобы рация успела передать их сигнал опасности. Кровь бьёт из длинных глубоких рассечений на груди.
Соби перешагивает трупы и следит за коридором. Склонившись на одно колено, Нисей вытягивает наушник одного из охранников и отслеживает происходящее. Кажется, их ещё не успели заметить. Как жаль. Лёгкий треск пластика и стекла. Темноволосый задирает голову: ещё несколько камер закончили свою жизнь, Соби прячет пистолет в подол пиджака.
***
- Что это? – Сеймей хватает мальчика за подбородок и разворачивает его лицо.
- Ничего, - Рицка опускает глаза в пол. Ссадина на щеке и губа разбита.
- Это след от удара. Кто это сделала? Скажи мне! – он хватает брата за плечи и встряхивает, - кто?!
Но вместо ответа по щекам скользят слёзы, мальчик пытается не всхлипнуть, спрятать лицо за чёлкой.
- Рицка, - Сеймей с испугом падает на колени перед братом, притягивает к себе, обнимает, пытаясь успокоить, - скажи мне, кто это сделал, он за это ответит.
- Нет, - мальчик расходится рваным вздохом, - не надо. Так будет только хуже.
- Они снова тебя задирают? Снова говорят что-то плохое про родителей? Дразнят из-за этих чёртовых денег? Ты поэтому ничего им не отвечаешь? Ты, думаешь, что они правы? Рицка?! – Сеймей отстраняется от мальчика и растирает его мокрые щёки – У тебя есть я, запомни. И я никому не позволю причинять тебе боль, ни здесь, - он коснулся пальцем ссадины на лице Рицки, затем слегка ткнул в грудь на уровне сердца, - ни здесь.
- Никому, - ещё один росчерк пера. Сеймей резким движением отбрасывает от себя законченный документ и тянется за следующим. Мужчина напротив с наигранным педантизмом рассматривает готовые листы, и складывает их в стопочку. Улыбка оппонента его больше не раздражает, напротив, он уверен, что это словно последний вздох перед смертью – такое жгучее желание жить. Эти последние минуты. С улыбкой на лице, гордостью в сердце, с упорством и отвагой. Накагива ухмыльнулся: из мальчишки бы вышел толк, родись он в семье якудза. Не склонил головы даже сейчас, когда его брат в паре метров в смертельной опасности. А может, он для него так и старается? Кто знает.
8:15
Кто знает, что ждёт человека за очередным поворотом судьбы. За поворотом вот этой конкретной стены кого-то ждёт смерть. Сколько бы там их не стояло, преданных своему делу, своему хозяину. Сегодня смерть явилась в их обитель, и ничего нельзя изменить. Ни этих сосредоточенных холодных лиц двух наёмников, ни их быстрых, по-кошачьему изящных прыжков, ни блеска идеально заточенных клинков. И даже рассыпающаяся красными веерами кровь на стенах и полах, изрубленные в куски конечности, раскосившиеся взгляды мёртвых глаз, и уродливые трупы, - даже всё это - неизменная составляющая их судеб.
***
- Так, осторожно, выходи, - Сеймей вытягивает Рицку за руку из машины. Второй рукой мальчик прикрывает глаза.
- Ну, теперь можно?
- Нет, подожди, нужно немного пройти, - Сеймей ведёт за собой брата, вперёд к огромным железным воротам, которые почти сразу распахиваются, как только они до них доходят. Ещё несколько шагов вглубь двора по земляной дорожке. – Ну вот, теперь можно.
Рицка убирает от лица руку, и тут же вскидывает её вновь, закрывая распахнутый от удивление рот. По-детски прекрасное, счастливое, ошарашенное личико – Сеймей едва сдерживает порыв не задушить брата в объятьях.
- Сей, это что? – глаза уже понимают, но уши хотят услышать.
- Это наш новый дом, Рицка, - улыбается Сеймей, и что-то звякает в его кармане. Он извлекает руку и протягивает Рицке цепочку с ключами. Они поблескивают в солнечных лучах, издают приятный перезвон, на конце цепочки висит какой-то медальон. – А это твои ключи. Иди, я хочу, чтобы ты открыл дом. Тут пока только один этаж, и сада нет. Но у меня большие планы.
- Сей, но он такой… - Рицка глотает воздух, ищет определения, но ничего кроме шумных вздохов не выходит, - такой..
- Наш? – предлагает Сеймей.
- Да, - соглашается Рицка.
- Я не вижу здесь документов на дом, - зло замечает Накагива, просматривая готовые и готовящиеся к подписанию бумаги.
- А ты разве не слышал? – ухмыляется Сеймей.
- Что я должен был слышать? – мужчине явно не нравилось, когда с ним разговаривали, как с ребёнком.
- Пожар. Техническая неисправность газовой системы. От дома не осталось ничего, кроме земли. Даже садовые деревья и беседки уничтожены, - тихий вздох со стороны и возня, но Сеймей не повернул головы, зная, сколько очередной боли увидит во взгляде Рицки.
- Как жаль, - разочарованно вздохнул мужчина, наблюдая, как по щекам Рицки снова текут слёзы, - видимо, для кого-то это было очень дорогое место.
«Именно поэтому, я никому бы не позволил топтать его своими грязными ногами. Никогда», - рука снова замельтешила, вписывая именные знаки в нужные поля договоров. Подпись. Ещё одна. Документ готов. Следующий.
8:23
«Следующий» - показывает Акаме жестом в сторону нескольких разветвлений коридора. И в этот же миг кошки разделяются на разные пути. Дорожки крови стелются за ними, сладковатый запах смерти витает позади. Бестолковые головы камер разлетаются в щепки. Охранники даже не успевают осознать происходящее, когда по полу разлетаются их куски тел. И кровь, алая кровь, орошает белые стены из рисовой бумаги. Бесшумный выпад из-за угла, едва уловимое касание пола, парение, взмах катаны, россыпь чёрных и пшеничных волос, бусины крови, скачущие на пол. Глухой удар туши о землю. Дальше. Вперёд. Легко и без раздумий, оставляя после себя лишь бесформенное ничто. Метр за метром, рассекая препятствия, заставая врасплох, не давая ни секунды даже на вздох. Только мелодия стали и ветра, только танец переступающих ног, только шелест волос, только ровный стук сердца. Каждый за своей целью.
***
- Рицка, я хочу тебе кое-кого представить, - Сеймей прошёл в холл, кого-то привлекая за собой. Рицка вынырнул из кухни и с любопытством уставился на гостей. Девушка и достаточно взрослый парень.
- Это Ицугаси Рин, для тебя – Рин-сан, - Сей указал на девушку с длинными красными волосами. Та повернулась к Рицке и очень добродушно улыбнулась. Мальчик немного зарделся, но ощутил в душе приятное тепло. Сей продолжал, - теперь она будет жить с нами в качестве помощницы по хозяйству. Я теперь занят, чтобы управляться с делами, а у тебя – учёба.
- Очень рад, - миловидно улыбнулся Рицка и перевёл взгляд на второго гостя. В этом добродушия было напротив меньше, более того, в его лице читалась едкая ухмылка и взгляд свысока.
- Акаме Нисей, - ответил на взгляд Рицки брат, - он начальник охраны. Будет отвечать за безопасность тебя, меня и всего дома.
- Охраны? – Рицка отдёрнул взгляд от мужчины и с недоумением воззрился на брата.
- Да, Рицка, времена неспокойные, дом большой, мало ли что может быть. Я просто хочу защитить нас. Разве это плохо?
- Нет, но.. это как-то немного необычно. Странно.
- Я просто хочу защитить то, что мне очень дорого, малыш.
- Я просто хочу защитить тебя, - двигаются лишь губы, сквозь печальную улыбку. Вздрагивает рука. Последний лист.
8:28
Последний поворот. Мужчина с хрипом оседает на пол. Клинок прошёлся по его лицу, раскроив череп. Не достаточно. Соби делает ещё один замах, распарывая жалкое тело от промежности до горла. Кровь взвивается фонтаном на секунду, оросив всё вокруг, и даже ладони. Судорога тела, а затем кровь сочится уже размеренно, волнами, заливая пол. Мужчина перешагивает очередной труп и идёт дальше по коридору. Он уже почти на месте, осталось лишь дождаться сигнала. В маленьком наушнике тишина, такая же, что и всё время их пути. Только редкие всхлипы умирающих, да удары падающих тел. А зачем убийце говорить? За него говорит его оружие.
8:29
Медленно-медленно, по лицу мужчины ползёт улыбка торжества. Сначала едва уловимое искажение уголков рта, затем чуть опустившиеся веки, потом расширяются зрачки, и чуть поблёскивает радужка, оголяются ровные ряды зубов, выступают клыки, тут же придавая улыбке звериный оттенок, и вот, наконец, лицо в полной мере искажается, являя миру победоносную маску.
Последний росчерк. Глубокий вздох. Перо ложится на поверхность стола, обозначая конец. Несколько секунды тишины. Сердца учащённо бьются.
- Ты всё ещё на что-то надеешься? – разрывает тишину хозяин – Мне интересно на что?
- А разве надеяться плохо? – вымученная улыбка. Сеймей считает секунды, унимая дрожь во всём теле.
- Неужели ты думал, что я просто отпущу тебя?
- Только глупец мог бы о таком подумать.
- А ты всё держишь лицо, Сеймей, похвально. Твоему самообладанию нет цены. Только я вот думаю, а вдруг ты и, правда, на что-то надеешься. Неужели какой-то тайный план? Какой-нибудь джокер в рукаве?
- Я не могу ни соглашаться, ни отрицать. Я отдал тебе всё, кроме, - Сеймей приподнял указательный палец к виску, - так что, не обессудь.
- Как славно ты поёшь. Загнанный в угол, на убой, гордый гусь. Ты будешь шипеть и щипаться до конца. Но мне это совсем не нравится. Я хочу увидеть кое-что интересное на твоём лице, - неожиданно Накагива расправил руки и несколько раз ударил в ладоши. Возня позади, шелест раздвигающихся створок, перешёптывания, шаги. Чьи-то чёткие, но лёгкие шаги.
- А вот и твой палач, Сеймей, - безумная улыбка, предвкушающая ещё что-то более безумное. Шаги всё ближе. Стук сердца уже перекрывает собой все прочие. А дрожь расходится по телу, и так трудно её скрывать. Чёртов Акаме, ну где же ты?!
Резкий всхлип сбоку, почти вскрик. В этот раз Сеймей не сдержался, обернулся к Рицке и замер, наблюдая за расползающимся по его лицу ужасом. Что он увидел? Или кого? Неожиданно шаги так близко, так громко. И замерли.
Чёрт. Кажется, он просчитался. Нужно повернуться. Он не трус. Прости, Рицка. Всё бы отдал, лишь бы ты не видел этого. Никогда. Но карты в этот раз раздаю не я. Прости.
- Прости, малыш, - ещё одна печальная улыбка, и на тяжёлом вздохе поворот. Ну, вот и всё. Палач на расстоянии меньше, чем метр. А лицо у палача слишком неправильное. Совсем не к месту.
Совсем.
Тело отказывает, подгибаясь в коленях, оседает на пол. Дрожь. Крупная, уже ничем не сдерживаемая дрожь. Холод. Жар. Немой ужас. Неверие.
- Я говорил тебе, остаться сегодня дома, - произносит палач, упирая остриё клинка в грудь Сеймею, - но ты ведь никогда меня не слушаешь.
Глава 17Скажите, что это глупый сон. Что это ошибка. Недоразумение. Исправьте, переставьте фигуры, верните всё на свои места. Уберите этот чёртов клинок, эту чёртову ухмылку, перепишите заново, если возможно…
Сеймей тяжело выдохнул, а ноги сами сдвинули его назад. Руки потянулись за опорой, столик чуть скрипнул ножками по полу, когда он натолкнулся на него.
- Позволь тебе представить, - торжественный голос за спиной, - Акаме Нисей. Самый лучший киллер Японии, опасный и безжалостный убийца, на счету которого нет ни одного проваленного задания, и по совместительству – наёмник клана Накагива. Верный слуга и пёс. Чуть более шести лет назад я дал задание – проникнуть в твой дом и следить за каждым твоим шагом. Ах, Сеймей, ты столько лет жил, и даже представить не мог, что всё это время дуло пистолета было приставлено к твоей голове.
- Нож, - печальная усмешка. Да, наверное, он заслужил этот ад. Бесконечно долгое препарирование души на глазах тех, кто больше всего дорог, руками тех, кому больше всех доверял. И раз уж конец заказан, стоит ли бояться теперь?
- Что? – недоумённо переспросил Накагива.
- Нож к шее, - более уверенно повторил Сеймей, - а не пистолет. Он любит ножи. У него всегда с собой есть пара-тройка припрятанных в рукавах. Из всех видов убийств он любит резать, выпускать кровь и наслаждаться её запахом, цветом и вкусом. Вот именно поэтому сейчас в его руке – катана, а не какой-нибудь пистолет.
Довольная улыбка скользнула по лицу Акаме, словно учитель услышал нечто долгожданное от своего ученика. Кончик меча пополз вверх, упёрся в подбородок и заставил его чуть приподняться. Заглянуть в глаза. Уставшие, немного потухшие, но всё ещё смелые и гордые. Прочитать в них столько всего сокровенного, коснуться души, чуть насадить её на тонкую иглу.
- Много лет назад меня попросили закончить одно небольшое дело, – Акаме впился взглядом в лицо Сеймея – в одном из множества подвалов этого дома, убрать человека. Я был слегка удивлён, когда спустился к своей жертве. Женщина. Замученная, обессилевшая, она не удивилась моему приходу, наоборот, она очень ждала, ждала смерти. Перед тем, как я отпустил её душу, она сказала, что прожила жизнь, не доверяя никому, особенно тем, кого любила. Потому что боялась. Ибо предательство любимых – самое тяжёлое, оно иссушает веру в жизнь, разбивает сердце..
- Ты много философствуешь, Акаме, - прервал речь Накагива, - пора заканчивать этот цирк, я проголодался.
- .. и в конце она добавила, - Нисей не обратил внимания на речь мужчины, и продолжал говорить и смотреть на Сеймея в упор, - что ошибалась. Что только перед смертью осознала, что всё это ложь. Потому что тот, кто действительно любит – не способен на предательство..
- Акаме! – Накагива повысил голос.
- Но больше всего она сожалела, что не успеет рассказать об этом своим детям. Своим двум сыновьям. И она взяла с меня слово..
- Акаме, хватит трепаться! Выполняй приказ!
- .. что я поведаю им об этой истине.
- Убей его, Акаме!
Улыбка. Рука с мечом чуть подалась назад в замахе. Сбоку раздался приглушённый вопль, и боковое зрение уловило вырывающегося из лап охраны Рицку. Сеймей сжал кулаки и замер, веки дрогнули и в последнюю секунду предательски захлопнулись.
Всё-таки он не настолько смел.
– Ты не доверяешь мне?! Не веришь?!
- Д-доверяю, просто…
- Просто что?!
- Просто ты не Бог! Ты не всемогущий Бог!
- Да, я не Бог, но я ещё ни разу тебя не подводил. Никогда.
Секунда.
Тело тряхнуло в паническом спазме. Вот сейчас, вздох, и… Свист. Сеймей услышал, как рассекается воздух, как его рваные края расходятся совсем рядом, касаются лица мягким дуновением. Сквозь захлопнутые веки всё равно заметил всполох тьмы. Кто-то снова завопил. Потом охнул. Потом ещё какие-то мелкие, оборванные звуки, так много, так сразу, не разобрать среди истерического буйства сердца.
Две.
Не больно. Совсем не больно. Почему? Шок? Как-то странно.
Три.
Глаза уже живут сами по себе, распахиваются. Так непривычно после секунд тьмы снова увидеть свет. Странный свет.
- Какого дьявола!!! – противный мужской голос позади разреживает туман в голове – Акаме!!!
Сеймей оборачивается в ту же секунду, как двое тучных охранников Рицки безжизненными мешками заваливаются навзничь, а Нисей вытягивает покрасневшее лезвие клинка в сторону. Кровью орошает стену напротив, как раз в том месте, где расходится створка, и оттуда подобно небесному мотыльку врывается Соби. Десятки охранников издают гортанные звуки возмущения и кидаются к оружию. Но тут же замирают. Соби уже стоит за Накагивой, и острое лезвие меча впивается в кожу на шее. Его расширенные в страхе глаза вращаются по залу, ища спасения, грудь вздымается от частых вздохов.
- Я ни слуга и не пёс, - Акаме взмахивает клинком, стряхивая кровь с лезвия, так точно, что она алой полосой оседает на лицо Накагивы, - я забыл сказать, что служу только своим принципам.
Он оборачивается к Рицке и бережно стягивает скотч, затем ловким движением распарывает верёвку на запястьях. Мальчик свободен, но пережитый за эти минуты шок ещё владеет им. Он ещё дрожит и не может вымолвить и слова.
- Рицка, - зато может кто-то другой, - Рицка…
Ноги у самого подкашиваются, но Сеймей кидается к брату и чуть ли не срывается на вой, прижимая худенькое тельце к груди.
- Рицка.. Рицка… - шепчет в макушку с любовью и нежностью, много раз, словно это не имя, а приятная сладость на языке. Снова и снова, задыхаясь счастьем, пропитываясь лёгкостью, но неминуемо задевая причины этих чувств. И вот уже «Рицка» выходит с болью, а на последнем зубы уже скрипят. Не выпуская парня из кольца рук, он резко оборачивается. Его налитые гневом глаза сильнее любой кислоты проедают дыру в куске трясущейся от страха материи.
- Накагива, - медленно, вкрадчиво, как паук, вливающий яд в тело пойманной жертвы, - ты ответишь за всё.
- Я.. – начинает мужчина, но в горло впивается клинок, болезненно надавливая на гортань. Рука Соби бесстрастна, ровна и точна, но его глаза блуждают совсем не на жертве. Он смотрит чуть вбок, ровно туда, где на братском плече покоится маленькая головка Рицки. Соби омывает взглядом усталое лицо, бледную кожу, ссадины на скуле, запёкшиеся капли крови на губах. Ресницы вздрагивают, словно почуяв невесомое прикосновение, Рицка распахивает глаза и хватается за протянутый в его сторону взгляд. Беспомощность, слабость, мольба, боль, страх, отчаяние… Соби захлёбывается потоком читаемых чувств, рука с ненавистью сжимается на рукоятке меча. Мужчина дёргается и чуть всхлипывает: струйка крови скатывается на грудь.
- Кажется, ты перестарался с мальчиком, - Акаме внимательно переводит взгляд с одного на другого в образовавшейся цепочке, и в завершении останавливается на Сеймее. Голова в профиль, уже успокоившиеся черты лица, холодный рассудительный взгляд в сторону врага, и только руки, поглаживающие Рицку по волосам, выдают внутреннее волнение. Ничего, он сильный, преодолеет всё. – Уходите. Сеймей, бери Рицку, путь свободен. С этими разберёмся, но надо успеть, пока не приехали ребята Окугавы. Идите!
Без возражений Сеймей поднялся на ноги, подтягивая Рицку, придерживая, помогая идти. В несколько шагов во всеобщей тишине зала они дошли до прохода в стене. Подвешенное в напряжении настоящее было готово прорваться в любой момент, но Сеймей всё же пожертвовал пару секунд на то, чтобы обернуться.
- Убей его, - прочитал Нисей лишь по губам беззвучный приказ и улыбнулся горящим в его сторону глазам.
- Ты совершал много ошибок, - Акаме развернулся в сторону истуканов-охранников, - пора за них платить. Как ты думаешь, кто сейчас держит лезвие на твоей шее?
Соби тоже двинулся с места, обогнув мужчину и встав перед ним лицом.
- Его зовут Соби, - Акаме вытянул перед собой клинок, - он та уникальная кукла, на поиски которой у тебя ушло полжизни. Величайший воин работы Минами. Вот только у этой куклы уже есть хозяин. И знаешь, в чём вся соль?
Конец клинка оттолкнулся от шеи Накагивы и пополз вниз, задевая пуговицы рубашки, царапая ткань и кожу под ней.
- Ты по незнанию причинил вред его хозяину.
Клинок коснулся пряжки ремня, и мужчина истерично задышал.
- Ты причинил ему физическую и душевную боль, - Акаме нисходяще обернулся и с сожалением посмотрел на мужчину. Жалкий вид. – И теперь страж вернёт её тебе.
Вопль.
Лезвие клинка с лёгкостью вошло в мягкие ткани. Мужчина закатил глаза, хватаясь руками за пульсирующую кровью промежность. Полувзмах, и кисти рук отлетают в сторону, теперь кровь пульсирует уже из разных мест. Вопль. И тут же крики, сорвавшихся с мест охранников. Акаме успел облизнуть пересохшие губы прежде, чем клинок бросился в бой. Соби расчертил на теле Накагивы ещё несколько глубоких полос, и бросился в ту же бурлящую людьми воронку.
Крики и резня достигли Сеймея и Рицки почти сразу. Звон мечей и выстрелы. Топот ног и крики умирающих и кидающихся на смерть. Они бежали по коридору, перепрыгивая через лужи крови и трупы, оставленные Нисеем и Соби. Лабиринты дорог, а эти следы смерти словно ориентир, ведущий к выходу.
Неожиданно за очередным поворотом оказались живые люди. Сеймей дёрнулся назад, закрывая собой Рицку, но тут же услышал обнадёживающее:
- Аояги-сама!! – и несколько людей в костюмах почти сразу обступили их со всех сторон, прикрывая, маня за собой.
- Аояги-сама, за нами, сюда! Скорее!
И тут же, как по заказу – пулемётная очередь из ближайшего окна, разрывающая бумажные стены в клочья.
- Пригнитесь!! - кто-то склоняет их головы, накрывает собой и ведёт дальше по коридору. Кто-то снова стреляет. Кричит. Суета и много звуков. – Сюда! Сюда!! Аояги-сан!!
Их ведут. Сеймей почти не замечает дороги, только отчаянно прижимает к себе Рицку, закрывая от опасности. Град пуль периодически сыплется в их сторону. Кто-то из окружения падает, изливая кровавые брызги. Вражеские наёмники выскальзывают из-за углов, кидаются с мечами, ножами, врукопашную. Люди скользят в лужах крови, падают на куски своих товарищей, теряют конечности. Рвутся белые стены, разлетается в щепки мебель, кровь и мозговая жижа красят собой всё. Пули ревут в воздухе. Кричат люди. Ударяются их тяжёлые головы о деревянный пол.
Смерть затеяла безумную пляску. Её смех разносится воем по коридору, и с каждым упавшим телом слышен перестук её каблуков. Дьявольская чечётка. Жаркая, липкая, страстная.
На очередном метре дороги кто-то выскакивает из-за угла, предпоследний сопровождающий падает замертво. Враг наставляет пистолет, безумные глаза блестят победой.
Смерть хохочет почти в лицо, и бьёт, бьёт пяткой в пол, кружится и снова бьёт! Раздувается подол её пестрого платья, взвивается в стороны, в такт каблукам.
Сеймей закрывает Рицку, но в тот же миг – вой, а потом чья-то сильная рука почти рывком тащит в сторону. Нисей. Ещё через несколько секунд глаза замечают скачущие белые всполохи – Соби. Так и бегут. В этом хаосе. Ещё немного.
Вырываются наружу. Снова стреляют. Стреляют в ответ. Ещё кто-то из своих. Бегут навстречу, теряя соратников на пути, снова прикрывают. Аляпистость режет глаза, усталость подкатывает, почти подкашивает ноги. Но как удар хлыста – очередь автомата, что скашивает ещё троих. Кровь заливает зелёный газон. Сеймей ещё крепче прижимает к себе Рицку.
А эта проклятая чечётка, всё громче и громче. И уже не хохот, а визг! Каблучки мельтешат, звонко и бойко. Алые всполохи платья. Она кружит и хохочет! Так сильно, так властно, так уверенно и горячо. Её глаза блестят диким буйством. Она пышет и манит. Зовёт в танец за собой…
- ..ей! Сей!! Сей!!!! – кто-то бьёт по щекам, трясёт. А девушка всё смеётся и кружит. – Сей!!! Очнись!!! Сей!!! Пожалуйста!!
- Рицка, - Сеймей странно улыбается, узнавая нависшее над ним тельце. Его рука тянется к щеке, ласково касается, и тут же удивление – мокрая. – Ты плачешь? Почему?
- Сей, - взахлёб, руки дрожат, а голова падает на грудь, - Сей…
- Ну, ты чего? – удивляется Сеймей. Почему то сознание наполнилось какой-то странной лёгкостью, когда как тело напротив, словно отяжелело. Поэтому так трудно дышать. – Рицка.
- Не умирай, - маленькие кулачки сжимают рубашку на груди, горячие слёзы орошают кожу, - пожалуйста.
- Что за глупости, Рицка, - глаза наполняются слезами умиления, но почему то нет сил, выпустить их наружу. Что-то горячее обволакивает горло. Терпкое, с металлическим вкусом.
- Не оставляй меня!! – болезненный укор, вскрик, - Не смей! Не бросай! Ты не можешь!! Ты мне нужен! Сей!!
Кто-то обхватывает Рицку сзади, Сеймей ощущает это по касанием рук, оттаскивает назад. Кажется, кто-то со светлыми волосами. Рицка что-то кричит и вьётся, но руки крепко держат в своих объятиях. Уголки губ слегка приподнимаются. О Рицке есть, кому позаботиться.
- Почему ты никогда меня не слушал, - какая-то тень над головой, - ты снова вляпался в передрягу, Сеймей.
- Почему так тяжело, - рука тянется вверх, и только сейчас Сеймей замечает на ней кровь, много крови. Вязкая субстанция застилает горло. Тяжёлый кашель. Брызги крови. Тень оседает рядом, и Сеймей различает лицо Нисея.
- Тебя ранили, Сей, - всегда холодный или горячий, сейчас этот голос впервые звучал мягким тёплым баритоном, - ты прикрывал Рицку.
- Значит, я смог его защитить? – улыбка далась тяжело, как и каждое слово.
- Да, Сей, ты молодец. Ты защитил Рицку. Ты всегда его защищал. Из тебя вышел потрясающий брат, не смотря ни на что. А вот я тебя подвёл, Сей. Впервые я..
- Я верил, - прервал его слова Сеймей, и его рука чуть дрогнула, коснувшись щеки Нисея. Пальцы ласково оставили на ней кровавый след, - я всегда тебе верил. Только не успел сказать самое важн..
Тяжёлый кашель накрыл Сеймея, и рубашка на груди ещё сильнее пропиталась кровью. Несколько секунд он тяжело дышал, ища силы, чтобы сказать что-то очень важное и нужное.
- Я тебя лю… - но ладонь Нисея легла на губы раньше, чем слова успели произнестись.
- Не надо, тебе вредно говорить, - губы оставили кровавый поцелуй на ладони, - я лучше в последний раз возьму самое дорогое, что ты мне можешь дать.
Сильные руки поползли под спину Сеймея, отрывая от земли, бережно притягивая в свои объятья. Придерживая обессилевшую голову, Акаме коснулся губ. Мягко и нежно раздвинул их края, задев языком тёплую кровь, и вкусив её сладость, впился, страстно и горячо. Он пил этот кровавый поцелуй, тянул из него жизнь, ещё долгие секунды. И даже когда губы Сеймея уже перестали двигаться, и когда их тепло перестало ощущаться, и даже когда последний вздох рассеялся в пустоте, даже тогда он не мог разомкнуть этого поцелуя…
***
POV Рицки.
Я помню тот день, как сейчас. Череда страшных ломаных картин. Все горело, рушилось и разлеталось в куски, как в реальности, так и в душе. До последней секунды я страстно просил у судьбы, чтобы всё это оказалось лишь ночным кошмаром, но у неё на всё своё личное мнение.
Сидя на руках своего верного стража, я наблюдал, как уходит мой брат. По моим щекам струились слёзы, но я не мог вымолвить и слова, после того, как Нисей опустил его на землю. Он больше не дышал. Пропитанный кровью, болью, горечью, и сожалением, он лежал на холодной земле, с каждой секундой отдаляясь от нас. И всё же, он был прекрасен даже в тот миг. Бледность ещё больше придавала ему аристократичности и стати, тонкие губы, окрашенные в кровь, были плотно сомкнуты, и даже такое его лицо было обращено к небу с гордым вызовом. Я не мог оторвать взгляда от его лица, и Соби почти силком тащил меня в машину.
Несколько дней я приходил в себя. Вернее, я совершенно не хотел этого делать. Если бы не Соби, что каждую секунду был рядом, вытягивал меня и мою душу из пропасти, в которую я так желал упасть, я бы действительно потерял себя. Я всё ещё не верил. Не мог. Не хотел. Боль накрывала меня каждый раз, как только я открывал глаза после сна. Меня мутило и тянуло назад, в прошлое, в воспоминания.
Не помню, сколько прошло времени, прежде чем я смог придти в себя. Из тумана происходящего помнил только похороны Сеймея, то, как упал на колени и желал кинуться следом, чтобы меня тоже зарыли в эту холодную землю вместе с ним.
Я так отчаянно ненавидел свою жизнь, что сам придумал себе и клетку и оковы. Желая страстно из них вырваться, у меня почти не оставалось времени на любовь к Сеймею. Зато он всегда отчаянно меня любил.
Была ли вся его ложь – во спасение? Я долго над этим размышлял. Почему он не доверился мне, почему всё скрывал. Но больше всего: почему он пошёл по этому тернистому пути. Если честно, то я так до сих пор и не решил этот вопрос. Я только помню, что ему было шестнадцать с половиной, а мне чуть больше пяти, когда мы остались совершенно одни, никому не нужные, в мире, не умеющем сострадать.
***
Шум двигателей, голоса тысячи людей. Мельтешащий поток жизни, проходящий через её крупнейший узел – аэропорт. Толпы людей: прилетающих, отправляющихся, встречающих, провожающих, а так же прочие работники, продавцы, грузчики, охрана. Во всей этой суматохе вряд ли кто мог заметить троих человек: двое высоких мужчин и мальчик. Блондин нёс перекинутую через плечо сумку, мальчик тянул за собой чемодан на колёсах. Брюнет просто следовал рядом.
«Объявляется посадка на рейс номер ## Токио-Нью-Йорк, просим пассажиров проследовать…»
- Ваш самолёт, - брюнет прислушался к объявлениям, и махнул рукой в сторону соответствующего выхода, - вам туда.
Все трое на минуту замерли. Мальчик глубоко вздохнул и повернулся к брюнету.
- Всё будет хорошо, - мужчина опустил на плечо мальчика руку и слегка его сжал, - не нужно оглядываться назад. Он бы не одобрил.
- Да, - выдохнул тот и приготовился идти.
- Рицка, послушай, - брюнет неожиданно повернул мальчика к себе так, чтобы тот посмотрел ему в глаза, - у тебя есть Соби. Он нужен тебе. А ты нужен ему. Сейчас он кукла, но я знаю, ты всё сможешь изменить. Если ты искренне его полюбишь, он изменится, не сомневайся.
- Откуда ты знаешь? – удивился мальчик.
- Просто поверь мне. Сеймей не успел тебе это рассказать.
- Сеймей…
- Соби, вы опоздаете на самолёт, идите! – мужчина убрал руку и подтолкнул Рицку вперёд.
***
Пол чуть скрипнул, выдавая доселе бесшумного гостя. Со времени последнего его визита, в доме стало значительно чище и пусто. На полу не было грязи и крови, на стенах не висело разломанных картин, не стояли вазы на полках, а половина мебели отсутствовала. Зато было много свежего осеннего воздуха, что сквозил из полуразбитых оконных рам.
- Я ждал тебя, - всё тот же преисполненный мирным холодом голос, хозяин которого всё так же восседает на своём троне посреди зала, - Акаме Нисей, Токийский Дьявол, Призрак, Бог Смерти, Кровавый Акаме, Проклятый самурай..
- Я вижу, ты хорошо подготовился к нашей встрече, - хищная ухмылка, Нисей неспешными шагами пересёк порог зала.
- Или лучше – Проклятая или Чёрная Кукла? – Минами сложил руки в замке и внимательно следил за каждым движением убийцы.
- Ты всё-таки вспомнил, - рука легла на рукоять катаны, пристёгнутой к бедру.
- Я узнал клинок, - Минами не шелохнулся, - это родовой меч нашего клана, который был украден..
- Одной безумной куклой после того, как она убила своего мастера, - закончил за него Нисей. Щелкнули ножны.
- Я слышал, что твой очередной хозяин тоже отошёл в мир иной. Неужели, это действие проклятья? Ведь не просто же тебя окрестили «Проклятым».
- Ты мастер и сам должен знать, что это не более, чем чепуха. Проклятым меня окрестил мастер, после того, как я убил всех хозяев, которым он пытался меня продать. Он так боялся своего творения, что не допускал и мысли, что меня можно просто сломать. Пытаясь избавиться, он допустил самую главную ошибку – он освободил меня от «уз». Он думал, что оставшись без связи с мастером и хозяином, я потеряю себя, обращусь в безликую Куклу. Но этого не случилось. Более того, я стал свободным в своих мыслях и действиях. Я убил его, его же клинком. – рука медленно поползла вверх, извлекая сталь из ножен.
- И теперь ты пришёл убить меня? Почему? Потому что я кукольник?
- Вы создаёте существа, смыслом жизни которых становится безропотное подчинение хозяевам. У них нет выбора, они вынуждены жить с голой надеждой на кусочек тепла, что мог бы им подарить их владелец. Безропотные, повязанные узами, вещи, игрушки.. Меня создали для того, чтобы убивать. И я это делал в совершенстве, но со мной обращались, как с вещью. Я лишь выполнял бесконечные приказы, заливал своё нутро кровью, вместо того, чтобы впитывать душу своих хозяев. Ненависть, боль, злоба, страх, - я читал это в душах моих жертв перед самым концом, я пил это. И однажды, эти чувства переполнили меня настолько, чтобы я смог сорваться. Как Кукла становится человеком от любви, я стал демоном от ненависти.
- Почему ты не убил меня раньше? Что останавливало тебя? Или кто?
- Уже не имеет значения, - клинок разрезал воздух и замер в вытянутой руке.
- Он знал кто ты?
- Нет. И никогда бы не узнал.
- Почему?
- Он бы обязательно захотел сделать из меня человека, - Акаме снова двинулся в сторону Рицу, - бессмысленная трата времени. Как и наш с тобой разговор. Давай закончим эту затянувшуюся во времени историю. Ты будешь последним из рода Минами, последним мастером. Больше никто и никогда не создаст ни единой куклы. Я сожгу этот дом вместе с твоим телом.
Взмах.
Всплеск крови.
Всполох голубых волос.
Девушка тяжело охает и оседает на колени. Кровь хлещет из рассеченной груди.
- Нагиса!! – Рицу обхватывает девушку и опрокидывает на спину. Она хрипит, вздрагивает. – Зачем ты это сделала?! Глупая! Глупая девчонка!
Кровь заливает сиреневое платье, намокают чёрные кружева, маленькая заколка с бабочкой срывается с ленты на волосах и падает на пол. Рицу осторожно обхватывает девушку и опускает на пол, рвёт платье, освобождая от ненужной одежды.
Она улыбается. Смотрит помутневшими глазами куда-то над собой, уже теряется в тумане сознания, но губы всё равно продолжают улыбаться.
- Это последняя Кукла, которую я позволю тебе починить, - одним резким движением клинок падает в ножны, - в ней больше человеческого, чем ком-либо из людей. Ты должен ей за свою жалкую жизнь. Всю душу. И всё сердце. Прощай. Но знай, если мы когда-нибудь ещё встретимся – я точно тебя убью.
Пол снова скрипит, и тёмный гость исчезает из виду. Минами ещё смотрит ему в след, когда его руки касается маленькая ладошка.
- Потерпи немного, - Рицу склоняется над девушкой, стаскивая с плеч рубашку, - будет немного больно.
ЭпилогСолнечные брызги оседают на зеленеющей траве. Она мягко колышется от дыхания ветра. Июль разливается своим великолепием, каждый кусочек природы впитывает его ласковые прикосновения. Поверхность озера искрится, подрагивая от мельтешащих по его поверхности водомерок. Слегка покачивается камыш, стаи мелких рыбёшек опасливо выглядывают из глубины.
На краю деревянного мостика сидит человек. Его босые стопы лишь слегка касаются поверхности воды. Он облачён в старое кимоно. Длинные чёрные волосы ниспадают с плеч, рассыпаются по деревянной поверхности моста. Кажется, они достигли такой длины за много лет. Человек сидит с закрытыми глазами и вдыхает аромат лета, запах утренней свежести и чистоты. Рядом с ним на расстоянии вытянутой руки в чёрном футляре ножен покоится изящная катана. Именно покоится, в объятиях мирного сна много лет.
Щебечут цикады, накрывая своей музыкой, словно куполом. Отрывая от мирского, растворяя в этом течении мироздания. Вместе с теплом солнца, шёпотом воды, дыханием ветра обволакивая сознание лёгкой паутиной гармонии. Оттолкнуться, забыться, разойтись на мириады частиц, слиться с этим мигом и обрести покой. Вечный, прекрасный, такой желанный.
Такой невозможный.
Он обещал. Тому, кто оказался дороже свободы.
Тихие, едва узнаваемые сквозь симфонию природы шаги. Невысокий мужчина в тёмном костюме остановился в начале мостика и опустился на колени.
- Объекты четыре и три устранены, - чуть склонив голову в подчинительном жесте, - бумаги переводятся. Деньги изъяты. Счета блокируем. Слежка за вторым объектом установлена, объект пять пытается выехать из страны…
Рука бесшумно ныряет в полы кимоно, извлекая на свет потёртую сигаретную пачку. Огонёк зажигалки, такой неуместный и чужой в этом уголке природы, как и облачко голубого дыма, срывающегося с губ. Мужчина безмолвно тянет сигарету, вслушиваясь в её едва заметный треск.
- … В Америке жаркий июльский четверг. Нью-Йорк почти плавится. Океан тёплый и пригодный для отдыха. Объект один продолжает свою практическую деятельность в ### университете, на вечер ничего не запланировано, но возможна небольшая прогулка в парке с посещением любимого кафе перед сном в сопровождении объекта ноль. Вам нужны более подробные данные результатов обучения объекта один?
- Рицка, - мужчина тушит сигаретный бычок между пальцев, слегка обжигая кожу, - я просил называть его Рицка.
- Прошу прощения, Акаме-сан. Так вам нужны?
- Нет.
- Хорошего дня, Акаме-сан, - мужчина вежливо поклонился и встал, чтобы покинуть это место.
- Что вы можете сказать про его спутника? – неожиданно остановил его Нисей.
- Высокие физические данные, уровень интеллекта…
- Я не о том.
- Простите, мне трудно оценивать людей по другим критериям. Могу лишь сказать - ничего особенного. Совершенно обычный человек.
- Свободен, - тихо произнёс Акаме, и после ещё одного поклона мужчина всё-таки покинул его.
Лёгкий ветерок прокрался в камышовые заросли, качнув их тёмные головы, рассыпался мелкой рябью по поверхности озера. Пугливые водомерки кинулись врассыпную, но уже через несколько секунд вновь бороздили водные просторы.
Человек. Такое простое и ничем не приметное слово. Но для кого-то больше, чем сама жизнь.
***
- Мама, мама, я хочу сказку! Купи мне сказку!
- У тебя много ещё не прочитанных книжек, Кирен. Зачем тебе ещё одна?
- Я хочу эту! Эту! Тут красивые картинки!
- Дай-ка посмотрю, что там такое, - женщина принимает из рук дочери небольшую книжицу, на обложке которой нарисована красивая кукла. Она осторожно открывает её, листает страницы, с немым восторгом взгляд касается прекрасных художественных зарисовок, служащих фоном к небольшим сказкам, рассказам, детским стишкам. Женщина ещё раз смотрит на титульную страницу.
The Doll.
The collection of fairy tales.
Aoyagi Ritsuka.
Artwork Agatsuma Soubi.
Женщине ничего не говорят эти имена, она отмечает только, что они иностранные. Вновь пролистывает страницы и на последней замечает название: «Колыбельная». И мелким курсивом под ней пометка «Памяти человека, что пел мне её в детстве». Взгляд сам собой падает на чарующие строки, на фоновую картину. Детская кровать, маленький мальчик с закрытыми глазами и склонённый над ним в заботе юноша. Вокруг них ночное небо, усыпанное красивыми звёздами, месяц луны сеет нежный свет на их лица. На горизонте вспыхивают чудные пейзажи – это сны уже принимают мальчика в свои радушные объятия…
Сегодня всё будет хорошо, войны не будет, утих пожар.
Я зажгу для нашей страны маленький тёплый, живой фонарь.
Ты тяни к нему руку, держись его света, не бойся, спи.
Маяк во тьме, звезда в небе, надежда в конце пути.
Я буду парить за тобой тенью, до края судьбы,
Белой вуалью прошлое скроет крови следы.
Закрой глаза, слушай мой голос, нет тлена и тьмы.
Только свет, созидающий души, только мы.
Сегодня всё будет хорошо, войны не будет, утих пожар.
Я зажгу для нашей страны маленький тёплый, живой фонарь.
И будет тихо стучаться дождь в окошко твоё, пока ты спишь.
А что нас ждёт — не знаю, потом... Всё это потом, малыш.
the end.
Автор: Green Rin
Фэндом: Loveless
Персонажи: Нисей/Сеймей, Рицка, Соби - основные, каноничные в эпизодах. Ну и собственные тоже бегают.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Драма, Мистика, Экшн (action), Даркфик, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Насилие
Размер: Миди
Описание: Представим мир без привычных нам Бойцов и Жертв. Герои - обычные люди. Ну, как обычные...
Мир криминала, где на крыльях тьмы порхают падшие души, их повелители, проводники. В центре этого хаоса маленькая золотая клетка, внутри которой дремлет ангел, неприкосновенный и бесценный. Распахнётся ли когда-нибудь эта клетка? Увидит ли ангел свободу? И если да, то хватит ли смелости взлететь? А может... просто должен кто-то помочь?
Посвящение: Особая благодарность солнышку Svetlanka*), которая оказала огромную помощь при создании этой работы. Моральная поддержка, суровая критика, интересные мысли, философские изыскания - за всё это ей огромное "СПАСИБО")))
Глава 16
Ты превратил свою жизнь в Ад.
Вместо того чтобы видеть в ней свет, ты ищешь тьму. Ищешь, находишь и вытаскиваешь на свет божий, чтобы рассмотреть и насладиться собственный ужасом. Куда бы ни посмотрел, что бы ни взялся оценивать — ты везде видишь картины Ада.
Но это твой Ад. Твой.
Анхель де Куатье. «Поединок со смертью»
Вместо того чтобы видеть в ней свет, ты ищешь тьму. Ищешь, находишь и вытаскиваешь на свет божий, чтобы рассмотреть и насладиться собственный ужасом. Куда бы ни посмотрел, что бы ни взялся оценивать — ты везде видишь картины Ада.
Но это твой Ад. Твой.
Анхель де Куатье. «Поединок со смертью»
Прослушать или скачать Red Take It All Away бесплатно на Простоплеер
Поворот ключа. Гул мотора. Шелест асфальта. Мягкие щелчки поворотника. Глухие удары переключателя скоростей в пазах. Ровное дыхание. Тихое сердцебиение. Плетёная нить крохотных движений, из которых слагается жизненный путь. И даже, когда ты стоишь на месте, нить продолжает вить сама себя. И выходит, что нам всё же предопределено повиноваться судьбе, идти по указанному пути, и сколь бы не сворачивали – нить одна. Не петляет. Предлагает идти следом. И мы наивные, думая, что можем противиться.
Тишина улиц. Мигание светофора. Солнечные блики на окнах. Редкие встречные авто.
Единственное, что в наших силах – оборвать свою жизнь, оторваться от этой связи с судьбой и раствориться в пустоте. Хотя иногда нить обрывается сама. И вот уже сейчас возникает подсознательное чувство, что она истончается и слабеет.
Педаль тормоза в пол. Поворот ключа. Затухание двигателя. Всё такое же ровное дыхание. И только чуть учащённый пульс.
Хлопок двери. Тишина. Царство забвения. Длинная каменная дорожка. Кусты карликовых роз за бордюрами. Искусственная зелень газона. Неторопливые шаги. Секунда. Две. Три. Пять. Десять. Тридцать. Минута. Минута с небольшим.
Каменное крыльцо огромного особняка. Дверь. Два грузных мужчины, со спрятанными под очками глазами. Учащённое сердцебиение. Но всё такое же ровное дыхание. Ручка двери. Две минуты. Отчаянный взгляд назад. Машины у ворот уже нет. Ворота торопливо заперты. Отступать – некуда. Щелчок.
- Вы очень вовремя, Аояги-сан. Времени без минуты восемь, - слащавый голос самодовольного глупца, чья душа уже пирует на костях ещё живого врага.
- А ты тут за дворецкого, Хасиме? – бесстрастность и равнодушие, деловой подход. Спрятать рвущееся наружу сердце, усталость и гнев. Он не мальчишка, они просчитались, надеясь увидеть его слабость. Гордость – она в крови.
- На твоём бы месте попридержал язык, - зло бросил мужчина, привлекая взглядом охрану, - обыщите его.
Две пары грубых мужских рук. Одна выхватила кейс и опустила на пол, другая бесцеремонно впилась в тело. Ликующий взгляд мужчины напротив.
- Меры предосторожности, Аояги, - сколько самодовольства и восторга от минутного проявления власти, - проверяйте тщательнее.
Ухмылка раздалась над самым ухом. Противная и грязная. Сеймей сжал зубы, чтобы сохранить самообладание, не вырваться из этих гадких лапающих его рук. Всё для Рицки. Ради Рицки. Что угодно для него. А охранник между делом продолжал. Его руки грубо и властно шарили по каждому сантиметру тела. Пиджак был сброшен за ненадобностью, рубашка грубо выправлена из брюк. Сеймей смотрел куда-то вперёд, избегая взгляда торжествующего Хасиме, и внутренне скалился. Никому и никогда он не позволял такой вольности. Разве только Нисею. Да, только его руки могли так свободно скользить по его лодыжкам, сжимать икры, впиваться в бёдра, касаться... там. Что?! Один злобный рык всё же вылетел из Сеймея. Охранник снова ухмыльнулся и сделал вид, словно задел случайно. Его напарник тоже улыбнулся, что не ускользнуло и от Хасиме. Новый всплеск безумной радости коснулся его лица.
- Что, Аояги, не любишь, когда тебя трогают? – ядом так и несло из его уст, - ладно, парни, достаточно. Босс ждёт.
Разочарованный цокот языков, и Сеймей снова почувствовал себя свободным. Он опустился за кейсом и, восстановив на лице былую отрешённость, последовал за Хасиме. Будь у него в руке кинжал Нисея, он загнал бы его по самую рукоять в это гнусное человеческое тело. Но ни Нисея, ни кинжала, а поэтому Аояги мог лишь молча буравить ненавистную спину взглядом, и следовать за ней. Сжать гордость в кулаке, прикусить злобу, задушить страх. Быть невозмутимым и уверенным даже теперь. Потому что кто, если не он? Рицка… держись, малыш.
Гулкие шаги. Коридор кажется бесконечным, и каждый метр, словно погружение в пропасть. Взгляд всё ещё прикован к чужой спине, но мысли уже далеко. Где-то в прошлом, далёком, когда ещё Рицка только учился ходить, смешно прыгал, дёргал ногами, когда у него выходило сделать несколько шагов подряд. Он смеялся заливистым голосом, громко и от души. Хватал своими цепкими ладошками Сеймея, тянулся, улыбался. Такой беззаботный. Такой хрупкий.
- Сей, ты должен о нём заботиться и любить. Пообещай мне, чтобы..
- Почему ты так говоришь, мама?
- Сей, слушай меня. Пообещай, что будешь заботиться о нём. Пообещай!
- Обещаю, мам! Но почему ты так говоришь? Словно…
Мужчина впереди резко остановился и чуть склонился, раздвигая створки стены.
- Накагива-сама, ваш гость прибыл, - учтивый поклон, и мужчина вошёл в большой зал, отделанный во всех традициях японской культуры. Сеймей последовал за ним. Светлый просторный зал без окон, без мебели за исключением маленького приземистого стола у противоположной стены.
- Доброе утро, Сеймей, - хозяин дома восседал за столиком. Приветственная улыбка и лживое радушие, - ты пунктуален. Это хороший знак.
- Где мой брат? – Сеймей замер у входа, полоснув сталью голоса всех присутствующих.
- А ты не любишь тратить время на пустые разговоры, да? – ещё одна безудержная улыбка. Почти оскал. Такой безумный и самодовольный. Сеймей едва не согнулся от того, как защемило в груди. Больно даже подумать, что эта тварь могла сотворить с Рицкой. С его маленьким Рицкой. Рука, что держала кейс, непроизвольно дрогнула. Нет, держать себя в руках. Ни в коем случае не показать свою слабость, иначе это заведомый проигрыш. Они все пришли полюбоваться его муками, но он не доставит им такого удовольствия.
Слабый шум извне комнаты. Створка стены за спиной Накагивы отъехала в сторону, и в комнату вошли двое высоких мужчин. Что-то маячило следом. Маленькое и тонкое. Сеймей задержал дыхание. Охранники расступились, толкая вперёд Рицку. Его руки были перевязаны верёвкой, а рот заклеен скотчем. Мальчик только сделал шаг, когда его ноги подкосились. Один из мужчин подхватил его под руку, предотвращая падение.
- Ох, - Накагива улыбнулся и театрально всплеснул руками, - ноги не держат. Ещё не привык к радостям взрослой жизни. Но ничего, это приходит с опытом. Да, Сеймей? Поделишься потом со своим милым братиком, как надо лучше раздвигать ноги, чтобы с утра ничего не болело?
Взрыв хохота со всех сторон. Прикованный взглядом к Рицке, Сеймей и не заметил, как комната по периметру набилась охраной. И теперь каждый из них давил похабные смешки. Но это ничего, он даже не повёл и ухом, весь этот гогот слился в один белый шум. Игнорировать. Не замечать всё. Кроме одного. Наполненных болью и слезами глаз Рицки.
Боже.
Если ты есть.
Забери мою душу, тело, разум, всё. Но не мучай его. Не заставляй его смотреть на этот мир такими глазами. Не заставляй его видеть это всё. Он не виноват. Ни в чём. Только я. Это мой Ад. Мой собственный. Я горю. Но не позволяй и ему гореть. Умоляю.
- Прекрати! – вся воля, чтобы не закричать, вся сила, чтобы не выпустить слёз, вся выдержка, чтобы голос не дрогнул. И он не дрогнул. Прокатился по залу и ударил, словно хлыст. Хозяин изменился в лице, а охрана замолкла. Секундная тишина и десятки глаз. Разных. Любопытных, усталых, заведённых, злых, пустых, в ожидании, безумных, преданных, холодных, страждущих…
Сеймей сделал шаг. Тугой и тяжёлый. Затем ещё один. Тишина не прервалась. Взгляды поедали его фигуру, и это чувствовалось даже кожей под одеждой. Чувствовались и жаждущие его тела руки, и мокрые языки, и острые зубы, и холодная сталь клинков, и обжигающие поцелуи пуль, что готовы сорваться уже сейчас. Гадкое и скользкое чувство, от которого хотелось бы отдёрнуться, провалиться сквозь землю. Но он должен идти. Выше голову. Острее взгляд. Шире грудь. Чётче шаг. Он не падёт пред ними ниц.
Громко хлопнув, кейс упал на стол. Скрестив ноги Сеймей сел напротив Накагивы.
- Приступим, - хладнокровно и спокойно, отчего хозяин дома зло прищурился. Он явно ждал представления, а ему ломали планы.
- Ты, видно, торопишься, - мужчина извлёк из кармана пиджака узкие очки и нацепил на переносицу. После взмаха руки один из охранников, что толпились уже повсюду, подал ему какую-то папку с бумагами и перо (перьевую ручку, в смысле).
- Ещё есть дела.
***
- …тороплюсь.
- Куда?
- Я не могу тебе сказать, Сеймей. Но это очень важно. Следи за Рицкой.
- Когда ты вернёшься, мам?
- Я не знаю. Не знаю. Не спрашивай у меня такие вещи!
- Рицка спрашивает о тебе постоянно.
- У Рицки есть ты!
- Но ему нужна мать!
- Ему нужен тот, кто будет его любить. А кто будет этим человеком – не имеет значения, я или ты…
- Ничего не имеет значения, кроме… - язык коснулся лезвия, впивая вкус металла. Улыбка. Дикая. Возбуждение. Как некстати. Прищуренные глаза. Голова чуть набок. А в душе уже играет какая-то тоскливая мелодия, под которую вот-вот сейчас он начнёт танцевать. Как нежно пахнет утро, как влажно его дыхание, как чист его голубой лик. Белоснежный холст. И так хочется, так нужно сделать всего один изящный штрих. Немного алой краски.
Скрип разъезжающихся ворот. Горделивая поступь двух фигур. Высокие, в чёрных зауженных костюмах, изящные, как сама тьма. По каменной дорожке, через кусты карликовых роз. К огромному особняку, с каменным крыльцом. Парадный вход. Десятки любопытных глазков камер. Двое грузных мужчин в дверях. Сколько наблюдателей. Сколько гостей на маленьком балу. И все замерли в ожидании…
8:04
- Ничего не имеет значения, кроме… - неразличимый шёпот, Сеймей устроил перо между пальцев и достал первый лист документов.
- Что ты бормочешь? – прыснул Накагива, и тут же поёжился на месте от встречного, почти в упор безумного взгляда, от улыбки, что растянулась по лицу Сеймея.
- Ничего, - и рука падает на лист, ставя быстрый размашистый росчерк.
8:05
Катана выскальзывает из ножен быстрее, чем охранники понимают – не свои. Две головы, тяжестью булыжников ударяют в пол. Россыпь алых пятен оседает на стены. Багровая жижа льётся из упавших тел. Акаме стряхивает кровь с клинка, перешагивает через мусор и следует дальше. Соби окидывает взглядом входные камеры. Секунда, и они разлетаются на осколки от совершенно точных бесшумных выстрелов.
***
- Рицка, ты почему не спишь? – Сеймей стоит в пустом коридоре, телефонная трубка почти готова сорваться из его руки.
- Братик, а ты почему не спишь? - маленькие кулачки растирают заспанные глаза, те взирают и ждут ответа. И стыдно врать в лицо такой чистоте и невинности.
- Рицка, ты знаешь…
- Сеймей, - мальчик хватает брата за руку и неожиданно тянет за собой, - почитай мне. Почитай мне ещё. Мне приснился плохой сон. Почитай мне.
- Что тебе приснилось?
- Что ты бросил меня, братик, - Рицка остановился в дверях комнаты и шмыгнул носом, - оставил одного. Совсем одного. Я плакал и звал тебя…
- Рицка, - нет, так нельзя, но потом он не сможет, - мама не приедет домой.
Мальчик потупился. Недоумение. Сон ещё не покинул эту маленькую головку, он плохо понимает.
- Совсем не приедет. И мы больше её не увидим, малыш. Она умер..
- Почитай мне книжку, братик, - обрывает Рицка, и маленькая ладошка тянет к себе, - и больше не уходи, а то я снова испугаюсь…
- Больше не уйду, - улыбка, почти счастливая. Сердце бьётся, но как-то по-новому, совсем для другого. Страстно и сильно. Безмятежно и отрешённо рука переворачивает листы. Взмах. Чернила расходятся в тонкую роспись.
8:09
Взмах. Два острых клинка режут воздух. А так же всё, что оказывается на пути. Бестолковые туши охранников, ещё двое, они оседают на пол в неестественных глупых позах. Они даже не успевают вскрикнуть, чтобы рация успела передать их сигнал опасности. Кровь бьёт из длинных глубоких рассечений на груди.
Соби перешагивает трупы и следит за коридором. Склонившись на одно колено, Нисей вытягивает наушник одного из охранников и отслеживает происходящее. Кажется, их ещё не успели заметить. Как жаль. Лёгкий треск пластика и стекла. Темноволосый задирает голову: ещё несколько камер закончили свою жизнь, Соби прячет пистолет в подол пиджака.
***
- Что это? – Сеймей хватает мальчика за подбородок и разворачивает его лицо.
- Ничего, - Рицка опускает глаза в пол. Ссадина на щеке и губа разбита.
- Это след от удара. Кто это сделала? Скажи мне! – он хватает брата за плечи и встряхивает, - кто?!
Но вместо ответа по щекам скользят слёзы, мальчик пытается не всхлипнуть, спрятать лицо за чёлкой.
- Рицка, - Сеймей с испугом падает на колени перед братом, притягивает к себе, обнимает, пытаясь успокоить, - скажи мне, кто это сделал, он за это ответит.
- Нет, - мальчик расходится рваным вздохом, - не надо. Так будет только хуже.
- Они снова тебя задирают? Снова говорят что-то плохое про родителей? Дразнят из-за этих чёртовых денег? Ты поэтому ничего им не отвечаешь? Ты, думаешь, что они правы? Рицка?! – Сеймей отстраняется от мальчика и растирает его мокрые щёки – У тебя есть я, запомни. И я никому не позволю причинять тебе боль, ни здесь, - он коснулся пальцем ссадины на лице Рицки, затем слегка ткнул в грудь на уровне сердца, - ни здесь.
- Никому, - ещё один росчерк пера. Сеймей резким движением отбрасывает от себя законченный документ и тянется за следующим. Мужчина напротив с наигранным педантизмом рассматривает готовые листы, и складывает их в стопочку. Улыбка оппонента его больше не раздражает, напротив, он уверен, что это словно последний вздох перед смертью – такое жгучее желание жить. Эти последние минуты. С улыбкой на лице, гордостью в сердце, с упорством и отвагой. Накагива ухмыльнулся: из мальчишки бы вышел толк, родись он в семье якудза. Не склонил головы даже сейчас, когда его брат в паре метров в смертельной опасности. А может, он для него так и старается? Кто знает.
8:15
Кто знает, что ждёт человека за очередным поворотом судьбы. За поворотом вот этой конкретной стены кого-то ждёт смерть. Сколько бы там их не стояло, преданных своему делу, своему хозяину. Сегодня смерть явилась в их обитель, и ничего нельзя изменить. Ни этих сосредоточенных холодных лиц двух наёмников, ни их быстрых, по-кошачьему изящных прыжков, ни блеска идеально заточенных клинков. И даже рассыпающаяся красными веерами кровь на стенах и полах, изрубленные в куски конечности, раскосившиеся взгляды мёртвых глаз, и уродливые трупы, - даже всё это - неизменная составляющая их судеб.
***
- Так, осторожно, выходи, - Сеймей вытягивает Рицку за руку из машины. Второй рукой мальчик прикрывает глаза.
- Ну, теперь можно?
- Нет, подожди, нужно немного пройти, - Сеймей ведёт за собой брата, вперёд к огромным железным воротам, которые почти сразу распахиваются, как только они до них доходят. Ещё несколько шагов вглубь двора по земляной дорожке. – Ну вот, теперь можно.
Рицка убирает от лица руку, и тут же вскидывает её вновь, закрывая распахнутый от удивление рот. По-детски прекрасное, счастливое, ошарашенное личико – Сеймей едва сдерживает порыв не задушить брата в объятьях.
- Сей, это что? – глаза уже понимают, но уши хотят услышать.
- Это наш новый дом, Рицка, - улыбается Сеймей, и что-то звякает в его кармане. Он извлекает руку и протягивает Рицке цепочку с ключами. Они поблескивают в солнечных лучах, издают приятный перезвон, на конце цепочки висит какой-то медальон. – А это твои ключи. Иди, я хочу, чтобы ты открыл дом. Тут пока только один этаж, и сада нет. Но у меня большие планы.
- Сей, но он такой… - Рицка глотает воздух, ищет определения, но ничего кроме шумных вздохов не выходит, - такой..
- Наш? – предлагает Сеймей.
- Да, - соглашается Рицка.
- Я не вижу здесь документов на дом, - зло замечает Накагива, просматривая готовые и готовящиеся к подписанию бумаги.
- А ты разве не слышал? – ухмыляется Сеймей.
- Что я должен был слышать? – мужчине явно не нравилось, когда с ним разговаривали, как с ребёнком.
- Пожар. Техническая неисправность газовой системы. От дома не осталось ничего, кроме земли. Даже садовые деревья и беседки уничтожены, - тихий вздох со стороны и возня, но Сеймей не повернул головы, зная, сколько очередной боли увидит во взгляде Рицки.
- Как жаль, - разочарованно вздохнул мужчина, наблюдая, как по щекам Рицки снова текут слёзы, - видимо, для кого-то это было очень дорогое место.
«Именно поэтому, я никому бы не позволил топтать его своими грязными ногами. Никогда», - рука снова замельтешила, вписывая именные знаки в нужные поля договоров. Подпись. Ещё одна. Документ готов. Следующий.
8:23
«Следующий» - показывает Акаме жестом в сторону нескольких разветвлений коридора. И в этот же миг кошки разделяются на разные пути. Дорожки крови стелются за ними, сладковатый запах смерти витает позади. Бестолковые головы камер разлетаются в щепки. Охранники даже не успевают осознать происходящее, когда по полу разлетаются их куски тел. И кровь, алая кровь, орошает белые стены из рисовой бумаги. Бесшумный выпад из-за угла, едва уловимое касание пола, парение, взмах катаны, россыпь чёрных и пшеничных волос, бусины крови, скачущие на пол. Глухой удар туши о землю. Дальше. Вперёд. Легко и без раздумий, оставляя после себя лишь бесформенное ничто. Метр за метром, рассекая препятствия, заставая врасплох, не давая ни секунды даже на вздох. Только мелодия стали и ветра, только танец переступающих ног, только шелест волос, только ровный стук сердца. Каждый за своей целью.
***
- Рицка, я хочу тебе кое-кого представить, - Сеймей прошёл в холл, кого-то привлекая за собой. Рицка вынырнул из кухни и с любопытством уставился на гостей. Девушка и достаточно взрослый парень.
- Это Ицугаси Рин, для тебя – Рин-сан, - Сей указал на девушку с длинными красными волосами. Та повернулась к Рицке и очень добродушно улыбнулась. Мальчик немного зарделся, но ощутил в душе приятное тепло. Сей продолжал, - теперь она будет жить с нами в качестве помощницы по хозяйству. Я теперь занят, чтобы управляться с делами, а у тебя – учёба.
- Очень рад, - миловидно улыбнулся Рицка и перевёл взгляд на второго гостя. В этом добродушия было напротив меньше, более того, в его лице читалась едкая ухмылка и взгляд свысока.
- Акаме Нисей, - ответил на взгляд Рицки брат, - он начальник охраны. Будет отвечать за безопасность тебя, меня и всего дома.
- Охраны? – Рицка отдёрнул взгляд от мужчины и с недоумением воззрился на брата.
- Да, Рицка, времена неспокойные, дом большой, мало ли что может быть. Я просто хочу защитить нас. Разве это плохо?
- Нет, но.. это как-то немного необычно. Странно.
- Я просто хочу защитить то, что мне очень дорого, малыш.
- Я просто хочу защитить тебя, - двигаются лишь губы, сквозь печальную улыбку. Вздрагивает рука. Последний лист.
8:28
Последний поворот. Мужчина с хрипом оседает на пол. Клинок прошёлся по его лицу, раскроив череп. Не достаточно. Соби делает ещё один замах, распарывая жалкое тело от промежности до горла. Кровь взвивается фонтаном на секунду, оросив всё вокруг, и даже ладони. Судорога тела, а затем кровь сочится уже размеренно, волнами, заливая пол. Мужчина перешагивает очередной труп и идёт дальше по коридору. Он уже почти на месте, осталось лишь дождаться сигнала. В маленьком наушнике тишина, такая же, что и всё время их пути. Только редкие всхлипы умирающих, да удары падающих тел. А зачем убийце говорить? За него говорит его оружие.
8:29
Медленно-медленно, по лицу мужчины ползёт улыбка торжества. Сначала едва уловимое искажение уголков рта, затем чуть опустившиеся веки, потом расширяются зрачки, и чуть поблёскивает радужка, оголяются ровные ряды зубов, выступают клыки, тут же придавая улыбке звериный оттенок, и вот, наконец, лицо в полной мере искажается, являя миру победоносную маску.
Последний росчерк. Глубокий вздох. Перо ложится на поверхность стола, обозначая конец. Несколько секунды тишины. Сердца учащённо бьются.
- Ты всё ещё на что-то надеешься? – разрывает тишину хозяин – Мне интересно на что?
- А разве надеяться плохо? – вымученная улыбка. Сеймей считает секунды, унимая дрожь во всём теле.
- Неужели ты думал, что я просто отпущу тебя?
- Только глупец мог бы о таком подумать.
- А ты всё держишь лицо, Сеймей, похвально. Твоему самообладанию нет цены. Только я вот думаю, а вдруг ты и, правда, на что-то надеешься. Неужели какой-то тайный план? Какой-нибудь джокер в рукаве?
- Я не могу ни соглашаться, ни отрицать. Я отдал тебе всё, кроме, - Сеймей приподнял указательный палец к виску, - так что, не обессудь.
- Как славно ты поёшь. Загнанный в угол, на убой, гордый гусь. Ты будешь шипеть и щипаться до конца. Но мне это совсем не нравится. Я хочу увидеть кое-что интересное на твоём лице, - неожиданно Накагива расправил руки и несколько раз ударил в ладоши. Возня позади, шелест раздвигающихся створок, перешёптывания, шаги. Чьи-то чёткие, но лёгкие шаги.
- А вот и твой палач, Сеймей, - безумная улыбка, предвкушающая ещё что-то более безумное. Шаги всё ближе. Стук сердца уже перекрывает собой все прочие. А дрожь расходится по телу, и так трудно её скрывать. Чёртов Акаме, ну где же ты?!
Резкий всхлип сбоку, почти вскрик. В этот раз Сеймей не сдержался, обернулся к Рицке и замер, наблюдая за расползающимся по его лицу ужасом. Что он увидел? Или кого? Неожиданно шаги так близко, так громко. И замерли.
Чёрт. Кажется, он просчитался. Нужно повернуться. Он не трус. Прости, Рицка. Всё бы отдал, лишь бы ты не видел этого. Никогда. Но карты в этот раз раздаю не я. Прости.
- Прости, малыш, - ещё одна печальная улыбка, и на тяжёлом вздохе поворот. Ну, вот и всё. Палач на расстоянии меньше, чем метр. А лицо у палача слишком неправильное. Совсем не к месту.
Совсем.
Тело отказывает, подгибаясь в коленях, оседает на пол. Дрожь. Крупная, уже ничем не сдерживаемая дрожь. Холод. Жар. Немой ужас. Неверие.
- Я говорил тебе, остаться сегодня дома, - произносит палач, упирая остриё клинка в грудь Сеймею, - но ты ведь никогда меня не слушаешь.
Глава 17Скажите, что это глупый сон. Что это ошибка. Недоразумение. Исправьте, переставьте фигуры, верните всё на свои места. Уберите этот чёртов клинок, эту чёртову ухмылку, перепишите заново, если возможно…
Сеймей тяжело выдохнул, а ноги сами сдвинули его назад. Руки потянулись за опорой, столик чуть скрипнул ножками по полу, когда он натолкнулся на него.
- Позволь тебе представить, - торжественный голос за спиной, - Акаме Нисей. Самый лучший киллер Японии, опасный и безжалостный убийца, на счету которого нет ни одного проваленного задания, и по совместительству – наёмник клана Накагива. Верный слуга и пёс. Чуть более шести лет назад я дал задание – проникнуть в твой дом и следить за каждым твоим шагом. Ах, Сеймей, ты столько лет жил, и даже представить не мог, что всё это время дуло пистолета было приставлено к твоей голове.
- Нож, - печальная усмешка. Да, наверное, он заслужил этот ад. Бесконечно долгое препарирование души на глазах тех, кто больше всего дорог, руками тех, кому больше всех доверял. И раз уж конец заказан, стоит ли бояться теперь?
- Что? – недоумённо переспросил Накагива.
- Нож к шее, - более уверенно повторил Сеймей, - а не пистолет. Он любит ножи. У него всегда с собой есть пара-тройка припрятанных в рукавах. Из всех видов убийств он любит резать, выпускать кровь и наслаждаться её запахом, цветом и вкусом. Вот именно поэтому сейчас в его руке – катана, а не какой-нибудь пистолет.
Довольная улыбка скользнула по лицу Акаме, словно учитель услышал нечто долгожданное от своего ученика. Кончик меча пополз вверх, упёрся в подбородок и заставил его чуть приподняться. Заглянуть в глаза. Уставшие, немного потухшие, но всё ещё смелые и гордые. Прочитать в них столько всего сокровенного, коснуться души, чуть насадить её на тонкую иглу.
- Много лет назад меня попросили закончить одно небольшое дело, – Акаме впился взглядом в лицо Сеймея – в одном из множества подвалов этого дома, убрать человека. Я был слегка удивлён, когда спустился к своей жертве. Женщина. Замученная, обессилевшая, она не удивилась моему приходу, наоборот, она очень ждала, ждала смерти. Перед тем, как я отпустил её душу, она сказала, что прожила жизнь, не доверяя никому, особенно тем, кого любила. Потому что боялась. Ибо предательство любимых – самое тяжёлое, оно иссушает веру в жизнь, разбивает сердце..
- Ты много философствуешь, Акаме, - прервал речь Накагива, - пора заканчивать этот цирк, я проголодался.
- .. и в конце она добавила, - Нисей не обратил внимания на речь мужчины, и продолжал говорить и смотреть на Сеймея в упор, - что ошибалась. Что только перед смертью осознала, что всё это ложь. Потому что тот, кто действительно любит – не способен на предательство..
- Акаме! – Накагива повысил голос.
- Но больше всего она сожалела, что не успеет рассказать об этом своим детям. Своим двум сыновьям. И она взяла с меня слово..
- Акаме, хватит трепаться! Выполняй приказ!
- .. что я поведаю им об этой истине.
- Убей его, Акаме!
Улыбка. Рука с мечом чуть подалась назад в замахе. Сбоку раздался приглушённый вопль, и боковое зрение уловило вырывающегося из лап охраны Рицку. Сеймей сжал кулаки и замер, веки дрогнули и в последнюю секунду предательски захлопнулись.
Всё-таки он не настолько смел.
– Ты не доверяешь мне?! Не веришь?!
- Д-доверяю, просто…
- Просто что?!
- Просто ты не Бог! Ты не всемогущий Бог!
- Да, я не Бог, но я ещё ни разу тебя не подводил. Никогда.
Секунда.
Тело тряхнуло в паническом спазме. Вот сейчас, вздох, и… Свист. Сеймей услышал, как рассекается воздух, как его рваные края расходятся совсем рядом, касаются лица мягким дуновением. Сквозь захлопнутые веки всё равно заметил всполох тьмы. Кто-то снова завопил. Потом охнул. Потом ещё какие-то мелкие, оборванные звуки, так много, так сразу, не разобрать среди истерического буйства сердца.
Две.
Не больно. Совсем не больно. Почему? Шок? Как-то странно.
Три.
Глаза уже живут сами по себе, распахиваются. Так непривычно после секунд тьмы снова увидеть свет. Странный свет.
- Какого дьявола!!! – противный мужской голос позади разреживает туман в голове – Акаме!!!
Сеймей оборачивается в ту же секунду, как двое тучных охранников Рицки безжизненными мешками заваливаются навзничь, а Нисей вытягивает покрасневшее лезвие клинка в сторону. Кровью орошает стену напротив, как раз в том месте, где расходится створка, и оттуда подобно небесному мотыльку врывается Соби. Десятки охранников издают гортанные звуки возмущения и кидаются к оружию. Но тут же замирают. Соби уже стоит за Накагивой, и острое лезвие меча впивается в кожу на шее. Его расширенные в страхе глаза вращаются по залу, ища спасения, грудь вздымается от частых вздохов.
- Я ни слуга и не пёс, - Акаме взмахивает клинком, стряхивая кровь с лезвия, так точно, что она алой полосой оседает на лицо Накагивы, - я забыл сказать, что служу только своим принципам.
Он оборачивается к Рицке и бережно стягивает скотч, затем ловким движением распарывает верёвку на запястьях. Мальчик свободен, но пережитый за эти минуты шок ещё владеет им. Он ещё дрожит и не может вымолвить и слова.
- Рицка, - зато может кто-то другой, - Рицка…
Ноги у самого подкашиваются, но Сеймей кидается к брату и чуть ли не срывается на вой, прижимая худенькое тельце к груди.
- Рицка.. Рицка… - шепчет в макушку с любовью и нежностью, много раз, словно это не имя, а приятная сладость на языке. Снова и снова, задыхаясь счастьем, пропитываясь лёгкостью, но неминуемо задевая причины этих чувств. И вот уже «Рицка» выходит с болью, а на последнем зубы уже скрипят. Не выпуская парня из кольца рук, он резко оборачивается. Его налитые гневом глаза сильнее любой кислоты проедают дыру в куске трясущейся от страха материи.
- Накагива, - медленно, вкрадчиво, как паук, вливающий яд в тело пойманной жертвы, - ты ответишь за всё.
- Я.. – начинает мужчина, но в горло впивается клинок, болезненно надавливая на гортань. Рука Соби бесстрастна, ровна и точна, но его глаза блуждают совсем не на жертве. Он смотрит чуть вбок, ровно туда, где на братском плече покоится маленькая головка Рицки. Соби омывает взглядом усталое лицо, бледную кожу, ссадины на скуле, запёкшиеся капли крови на губах. Ресницы вздрагивают, словно почуяв невесомое прикосновение, Рицка распахивает глаза и хватается за протянутый в его сторону взгляд. Беспомощность, слабость, мольба, боль, страх, отчаяние… Соби захлёбывается потоком читаемых чувств, рука с ненавистью сжимается на рукоятке меча. Мужчина дёргается и чуть всхлипывает: струйка крови скатывается на грудь.
- Кажется, ты перестарался с мальчиком, - Акаме внимательно переводит взгляд с одного на другого в образовавшейся цепочке, и в завершении останавливается на Сеймее. Голова в профиль, уже успокоившиеся черты лица, холодный рассудительный взгляд в сторону врага, и только руки, поглаживающие Рицку по волосам, выдают внутреннее волнение. Ничего, он сильный, преодолеет всё. – Уходите. Сеймей, бери Рицку, путь свободен. С этими разберёмся, но надо успеть, пока не приехали ребята Окугавы. Идите!
Без возражений Сеймей поднялся на ноги, подтягивая Рицку, придерживая, помогая идти. В несколько шагов во всеобщей тишине зала они дошли до прохода в стене. Подвешенное в напряжении настоящее было готово прорваться в любой момент, но Сеймей всё же пожертвовал пару секунд на то, чтобы обернуться.
- Убей его, - прочитал Нисей лишь по губам беззвучный приказ и улыбнулся горящим в его сторону глазам.
- Ты совершал много ошибок, - Акаме развернулся в сторону истуканов-охранников, - пора за них платить. Как ты думаешь, кто сейчас держит лезвие на твоей шее?
Соби тоже двинулся с места, обогнув мужчину и встав перед ним лицом.
- Его зовут Соби, - Акаме вытянул перед собой клинок, - он та уникальная кукла, на поиски которой у тебя ушло полжизни. Величайший воин работы Минами. Вот только у этой куклы уже есть хозяин. И знаешь, в чём вся соль?
Конец клинка оттолкнулся от шеи Накагивы и пополз вниз, задевая пуговицы рубашки, царапая ткань и кожу под ней.
- Ты по незнанию причинил вред его хозяину.
Клинок коснулся пряжки ремня, и мужчина истерично задышал.
- Ты причинил ему физическую и душевную боль, - Акаме нисходяще обернулся и с сожалением посмотрел на мужчину. Жалкий вид. – И теперь страж вернёт её тебе.
Вопль.
Лезвие клинка с лёгкостью вошло в мягкие ткани. Мужчина закатил глаза, хватаясь руками за пульсирующую кровью промежность. Полувзмах, и кисти рук отлетают в сторону, теперь кровь пульсирует уже из разных мест. Вопль. И тут же крики, сорвавшихся с мест охранников. Акаме успел облизнуть пересохшие губы прежде, чем клинок бросился в бой. Соби расчертил на теле Накагивы ещё несколько глубоких полос, и бросился в ту же бурлящую людьми воронку.
Крики и резня достигли Сеймея и Рицки почти сразу. Звон мечей и выстрелы. Топот ног и крики умирающих и кидающихся на смерть. Они бежали по коридору, перепрыгивая через лужи крови и трупы, оставленные Нисеем и Соби. Лабиринты дорог, а эти следы смерти словно ориентир, ведущий к выходу.
Неожиданно за очередным поворотом оказались живые люди. Сеймей дёрнулся назад, закрывая собой Рицку, но тут же услышал обнадёживающее:
- Аояги-сама!! – и несколько людей в костюмах почти сразу обступили их со всех сторон, прикрывая, маня за собой.
- Аояги-сама, за нами, сюда! Скорее!
И тут же, как по заказу – пулемётная очередь из ближайшего окна, разрывающая бумажные стены в клочья.
- Пригнитесь!! - кто-то склоняет их головы, накрывает собой и ведёт дальше по коридору. Кто-то снова стреляет. Кричит. Суета и много звуков. – Сюда! Сюда!! Аояги-сан!!
Их ведут. Сеймей почти не замечает дороги, только отчаянно прижимает к себе Рицку, закрывая от опасности. Град пуль периодически сыплется в их сторону. Кто-то из окружения падает, изливая кровавые брызги. Вражеские наёмники выскальзывают из-за углов, кидаются с мечами, ножами, врукопашную. Люди скользят в лужах крови, падают на куски своих товарищей, теряют конечности. Рвутся белые стены, разлетается в щепки мебель, кровь и мозговая жижа красят собой всё. Пули ревут в воздухе. Кричат люди. Ударяются их тяжёлые головы о деревянный пол.
Смерть затеяла безумную пляску. Её смех разносится воем по коридору, и с каждым упавшим телом слышен перестук её каблуков. Дьявольская чечётка. Жаркая, липкая, страстная.
На очередном метре дороги кто-то выскакивает из-за угла, предпоследний сопровождающий падает замертво. Враг наставляет пистолет, безумные глаза блестят победой.
Смерть хохочет почти в лицо, и бьёт, бьёт пяткой в пол, кружится и снова бьёт! Раздувается подол её пестрого платья, взвивается в стороны, в такт каблукам.
Сеймей закрывает Рицку, но в тот же миг – вой, а потом чья-то сильная рука почти рывком тащит в сторону. Нисей. Ещё через несколько секунд глаза замечают скачущие белые всполохи – Соби. Так и бегут. В этом хаосе. Ещё немного.
Вырываются наружу. Снова стреляют. Стреляют в ответ. Ещё кто-то из своих. Бегут навстречу, теряя соратников на пути, снова прикрывают. Аляпистость режет глаза, усталость подкатывает, почти подкашивает ноги. Но как удар хлыста – очередь автомата, что скашивает ещё троих. Кровь заливает зелёный газон. Сеймей ещё крепче прижимает к себе Рицку.
А эта проклятая чечётка, всё громче и громче. И уже не хохот, а визг! Каблучки мельтешат, звонко и бойко. Алые всполохи платья. Она кружит и хохочет! Так сильно, так властно, так уверенно и горячо. Её глаза блестят диким буйством. Она пышет и манит. Зовёт в танец за собой…
- ..ей! Сей!! Сей!!!! – кто-то бьёт по щекам, трясёт. А девушка всё смеётся и кружит. – Сей!!! Очнись!!! Сей!!! Пожалуйста!!
- Рицка, - Сеймей странно улыбается, узнавая нависшее над ним тельце. Его рука тянется к щеке, ласково касается, и тут же удивление – мокрая. – Ты плачешь? Почему?
- Сей, - взахлёб, руки дрожат, а голова падает на грудь, - Сей…
- Ну, ты чего? – удивляется Сеймей. Почему то сознание наполнилось какой-то странной лёгкостью, когда как тело напротив, словно отяжелело. Поэтому так трудно дышать. – Рицка.
- Не умирай, - маленькие кулачки сжимают рубашку на груди, горячие слёзы орошают кожу, - пожалуйста.
- Что за глупости, Рицка, - глаза наполняются слезами умиления, но почему то нет сил, выпустить их наружу. Что-то горячее обволакивает горло. Терпкое, с металлическим вкусом.
- Не оставляй меня!! – болезненный укор, вскрик, - Не смей! Не бросай! Ты не можешь!! Ты мне нужен! Сей!!
Кто-то обхватывает Рицку сзади, Сеймей ощущает это по касанием рук, оттаскивает назад. Кажется, кто-то со светлыми волосами. Рицка что-то кричит и вьётся, но руки крепко держат в своих объятиях. Уголки губ слегка приподнимаются. О Рицке есть, кому позаботиться.
- Почему ты никогда меня не слушал, - какая-то тень над головой, - ты снова вляпался в передрягу, Сеймей.
- Почему так тяжело, - рука тянется вверх, и только сейчас Сеймей замечает на ней кровь, много крови. Вязкая субстанция застилает горло. Тяжёлый кашель. Брызги крови. Тень оседает рядом, и Сеймей различает лицо Нисея.
- Тебя ранили, Сей, - всегда холодный или горячий, сейчас этот голос впервые звучал мягким тёплым баритоном, - ты прикрывал Рицку.
- Значит, я смог его защитить? – улыбка далась тяжело, как и каждое слово.
- Да, Сей, ты молодец. Ты защитил Рицку. Ты всегда его защищал. Из тебя вышел потрясающий брат, не смотря ни на что. А вот я тебя подвёл, Сей. Впервые я..
- Я верил, - прервал его слова Сеймей, и его рука чуть дрогнула, коснувшись щеки Нисея. Пальцы ласково оставили на ней кровавый след, - я всегда тебе верил. Только не успел сказать самое важн..
Тяжёлый кашель накрыл Сеймея, и рубашка на груди ещё сильнее пропиталась кровью. Несколько секунд он тяжело дышал, ища силы, чтобы сказать что-то очень важное и нужное.
- Я тебя лю… - но ладонь Нисея легла на губы раньше, чем слова успели произнестись.
- Не надо, тебе вредно говорить, - губы оставили кровавый поцелуй на ладони, - я лучше в последний раз возьму самое дорогое, что ты мне можешь дать.
Сильные руки поползли под спину Сеймея, отрывая от земли, бережно притягивая в свои объятья. Придерживая обессилевшую голову, Акаме коснулся губ. Мягко и нежно раздвинул их края, задев языком тёплую кровь, и вкусив её сладость, впился, страстно и горячо. Он пил этот кровавый поцелуй, тянул из него жизнь, ещё долгие секунды. И даже когда губы Сеймея уже перестали двигаться, и когда их тепло перестало ощущаться, и даже когда последний вздох рассеялся в пустоте, даже тогда он не мог разомкнуть этого поцелуя…
***
POV Рицки.
Я помню тот день, как сейчас. Череда страшных ломаных картин. Все горело, рушилось и разлеталось в куски, как в реальности, так и в душе. До последней секунды я страстно просил у судьбы, чтобы всё это оказалось лишь ночным кошмаром, но у неё на всё своё личное мнение.
Сидя на руках своего верного стража, я наблюдал, как уходит мой брат. По моим щекам струились слёзы, но я не мог вымолвить и слова, после того, как Нисей опустил его на землю. Он больше не дышал. Пропитанный кровью, болью, горечью, и сожалением, он лежал на холодной земле, с каждой секундой отдаляясь от нас. И всё же, он был прекрасен даже в тот миг. Бледность ещё больше придавала ему аристократичности и стати, тонкие губы, окрашенные в кровь, были плотно сомкнуты, и даже такое его лицо было обращено к небу с гордым вызовом. Я не мог оторвать взгляда от его лица, и Соби почти силком тащил меня в машину.
Несколько дней я приходил в себя. Вернее, я совершенно не хотел этого делать. Если бы не Соби, что каждую секунду был рядом, вытягивал меня и мою душу из пропасти, в которую я так желал упасть, я бы действительно потерял себя. Я всё ещё не верил. Не мог. Не хотел. Боль накрывала меня каждый раз, как только я открывал глаза после сна. Меня мутило и тянуло назад, в прошлое, в воспоминания.
Не помню, сколько прошло времени, прежде чем я смог придти в себя. Из тумана происходящего помнил только похороны Сеймея, то, как упал на колени и желал кинуться следом, чтобы меня тоже зарыли в эту холодную землю вместе с ним.
Я так отчаянно ненавидел свою жизнь, что сам придумал себе и клетку и оковы. Желая страстно из них вырваться, у меня почти не оставалось времени на любовь к Сеймею. Зато он всегда отчаянно меня любил.
Была ли вся его ложь – во спасение? Я долго над этим размышлял. Почему он не доверился мне, почему всё скрывал. Но больше всего: почему он пошёл по этому тернистому пути. Если честно, то я так до сих пор и не решил этот вопрос. Я только помню, что ему было шестнадцать с половиной, а мне чуть больше пяти, когда мы остались совершенно одни, никому не нужные, в мире, не умеющем сострадать.
***
Шум двигателей, голоса тысячи людей. Мельтешащий поток жизни, проходящий через её крупнейший узел – аэропорт. Толпы людей: прилетающих, отправляющихся, встречающих, провожающих, а так же прочие работники, продавцы, грузчики, охрана. Во всей этой суматохе вряд ли кто мог заметить троих человек: двое высоких мужчин и мальчик. Блондин нёс перекинутую через плечо сумку, мальчик тянул за собой чемодан на колёсах. Брюнет просто следовал рядом.
«Объявляется посадка на рейс номер ## Токио-Нью-Йорк, просим пассажиров проследовать…»
- Ваш самолёт, - брюнет прислушался к объявлениям, и махнул рукой в сторону соответствующего выхода, - вам туда.
Все трое на минуту замерли. Мальчик глубоко вздохнул и повернулся к брюнету.
- Всё будет хорошо, - мужчина опустил на плечо мальчика руку и слегка его сжал, - не нужно оглядываться назад. Он бы не одобрил.
- Да, - выдохнул тот и приготовился идти.
- Рицка, послушай, - брюнет неожиданно повернул мальчика к себе так, чтобы тот посмотрел ему в глаза, - у тебя есть Соби. Он нужен тебе. А ты нужен ему. Сейчас он кукла, но я знаю, ты всё сможешь изменить. Если ты искренне его полюбишь, он изменится, не сомневайся.
- Откуда ты знаешь? – удивился мальчик.
- Просто поверь мне. Сеймей не успел тебе это рассказать.
- Сеймей…
- Соби, вы опоздаете на самолёт, идите! – мужчина убрал руку и подтолкнул Рицку вперёд.
***
Пол чуть скрипнул, выдавая доселе бесшумного гостя. Со времени последнего его визита, в доме стало значительно чище и пусто. На полу не было грязи и крови, на стенах не висело разломанных картин, не стояли вазы на полках, а половина мебели отсутствовала. Зато было много свежего осеннего воздуха, что сквозил из полуразбитых оконных рам.
- Я ждал тебя, - всё тот же преисполненный мирным холодом голос, хозяин которого всё так же восседает на своём троне посреди зала, - Акаме Нисей, Токийский Дьявол, Призрак, Бог Смерти, Кровавый Акаме, Проклятый самурай..
- Я вижу, ты хорошо подготовился к нашей встрече, - хищная ухмылка, Нисей неспешными шагами пересёк порог зала.
- Или лучше – Проклятая или Чёрная Кукла? – Минами сложил руки в замке и внимательно следил за каждым движением убийцы.
- Ты всё-таки вспомнил, - рука легла на рукоять катаны, пристёгнутой к бедру.
- Я узнал клинок, - Минами не шелохнулся, - это родовой меч нашего клана, который был украден..
- Одной безумной куклой после того, как она убила своего мастера, - закончил за него Нисей. Щелкнули ножны.
- Я слышал, что твой очередной хозяин тоже отошёл в мир иной. Неужели, это действие проклятья? Ведь не просто же тебя окрестили «Проклятым».
- Ты мастер и сам должен знать, что это не более, чем чепуха. Проклятым меня окрестил мастер, после того, как я убил всех хозяев, которым он пытался меня продать. Он так боялся своего творения, что не допускал и мысли, что меня можно просто сломать. Пытаясь избавиться, он допустил самую главную ошибку – он освободил меня от «уз». Он думал, что оставшись без связи с мастером и хозяином, я потеряю себя, обращусь в безликую Куклу. Но этого не случилось. Более того, я стал свободным в своих мыслях и действиях. Я убил его, его же клинком. – рука медленно поползла вверх, извлекая сталь из ножен.
- И теперь ты пришёл убить меня? Почему? Потому что я кукольник?
- Вы создаёте существа, смыслом жизни которых становится безропотное подчинение хозяевам. У них нет выбора, они вынуждены жить с голой надеждой на кусочек тепла, что мог бы им подарить их владелец. Безропотные, повязанные узами, вещи, игрушки.. Меня создали для того, чтобы убивать. И я это делал в совершенстве, но со мной обращались, как с вещью. Я лишь выполнял бесконечные приказы, заливал своё нутро кровью, вместо того, чтобы впитывать душу своих хозяев. Ненависть, боль, злоба, страх, - я читал это в душах моих жертв перед самым концом, я пил это. И однажды, эти чувства переполнили меня настолько, чтобы я смог сорваться. Как Кукла становится человеком от любви, я стал демоном от ненависти.
- Почему ты не убил меня раньше? Что останавливало тебя? Или кто?
- Уже не имеет значения, - клинок разрезал воздух и замер в вытянутой руке.
- Он знал кто ты?
- Нет. И никогда бы не узнал.
- Почему?
- Он бы обязательно захотел сделать из меня человека, - Акаме снова двинулся в сторону Рицу, - бессмысленная трата времени. Как и наш с тобой разговор. Давай закончим эту затянувшуюся во времени историю. Ты будешь последним из рода Минами, последним мастером. Больше никто и никогда не создаст ни единой куклы. Я сожгу этот дом вместе с твоим телом.
Взмах.
Всплеск крови.
Всполох голубых волос.
Девушка тяжело охает и оседает на колени. Кровь хлещет из рассеченной груди.
- Нагиса!! – Рицу обхватывает девушку и опрокидывает на спину. Она хрипит, вздрагивает. – Зачем ты это сделала?! Глупая! Глупая девчонка!
Кровь заливает сиреневое платье, намокают чёрные кружева, маленькая заколка с бабочкой срывается с ленты на волосах и падает на пол. Рицу осторожно обхватывает девушку и опускает на пол, рвёт платье, освобождая от ненужной одежды.
Она улыбается. Смотрит помутневшими глазами куда-то над собой, уже теряется в тумане сознания, но губы всё равно продолжают улыбаться.
- Это последняя Кукла, которую я позволю тебе починить, - одним резким движением клинок падает в ножны, - в ней больше человеческого, чем ком-либо из людей. Ты должен ей за свою жалкую жизнь. Всю душу. И всё сердце. Прощай. Но знай, если мы когда-нибудь ещё встретимся – я точно тебя убью.
Пол снова скрипит, и тёмный гость исчезает из виду. Минами ещё смотрит ему в след, когда его руки касается маленькая ладошка.
- Потерпи немного, - Рицу склоняется над девушкой, стаскивая с плеч рубашку, - будет немного больно.
ЭпилогСолнечные брызги оседают на зеленеющей траве. Она мягко колышется от дыхания ветра. Июль разливается своим великолепием, каждый кусочек природы впитывает его ласковые прикосновения. Поверхность озера искрится, подрагивая от мельтешащих по его поверхности водомерок. Слегка покачивается камыш, стаи мелких рыбёшек опасливо выглядывают из глубины.
На краю деревянного мостика сидит человек. Его босые стопы лишь слегка касаются поверхности воды. Он облачён в старое кимоно. Длинные чёрные волосы ниспадают с плеч, рассыпаются по деревянной поверхности моста. Кажется, они достигли такой длины за много лет. Человек сидит с закрытыми глазами и вдыхает аромат лета, запах утренней свежести и чистоты. Рядом с ним на расстоянии вытянутой руки в чёрном футляре ножен покоится изящная катана. Именно покоится, в объятиях мирного сна много лет.
Щебечут цикады, накрывая своей музыкой, словно куполом. Отрывая от мирского, растворяя в этом течении мироздания. Вместе с теплом солнца, шёпотом воды, дыханием ветра обволакивая сознание лёгкой паутиной гармонии. Оттолкнуться, забыться, разойтись на мириады частиц, слиться с этим мигом и обрести покой. Вечный, прекрасный, такой желанный.
Такой невозможный.
Он обещал. Тому, кто оказался дороже свободы.
Тихие, едва узнаваемые сквозь симфонию природы шаги. Невысокий мужчина в тёмном костюме остановился в начале мостика и опустился на колени.
- Объекты четыре и три устранены, - чуть склонив голову в подчинительном жесте, - бумаги переводятся. Деньги изъяты. Счета блокируем. Слежка за вторым объектом установлена, объект пять пытается выехать из страны…
Рука бесшумно ныряет в полы кимоно, извлекая на свет потёртую сигаретную пачку. Огонёк зажигалки, такой неуместный и чужой в этом уголке природы, как и облачко голубого дыма, срывающегося с губ. Мужчина безмолвно тянет сигарету, вслушиваясь в её едва заметный треск.
- … В Америке жаркий июльский четверг. Нью-Йорк почти плавится. Океан тёплый и пригодный для отдыха. Объект один продолжает свою практическую деятельность в ### университете, на вечер ничего не запланировано, но возможна небольшая прогулка в парке с посещением любимого кафе перед сном в сопровождении объекта ноль. Вам нужны более подробные данные результатов обучения объекта один?
- Рицка, - мужчина тушит сигаретный бычок между пальцев, слегка обжигая кожу, - я просил называть его Рицка.
- Прошу прощения, Акаме-сан. Так вам нужны?
- Нет.
- Хорошего дня, Акаме-сан, - мужчина вежливо поклонился и встал, чтобы покинуть это место.
- Что вы можете сказать про его спутника? – неожиданно остановил его Нисей.
- Высокие физические данные, уровень интеллекта…
- Я не о том.
- Простите, мне трудно оценивать людей по другим критериям. Могу лишь сказать - ничего особенного. Совершенно обычный человек.
- Свободен, - тихо произнёс Акаме, и после ещё одного поклона мужчина всё-таки покинул его.
Лёгкий ветерок прокрался в камышовые заросли, качнув их тёмные головы, рассыпался мелкой рябью по поверхности озера. Пугливые водомерки кинулись врассыпную, но уже через несколько секунд вновь бороздили водные просторы.
Человек. Такое простое и ничем не приметное слово. Но для кого-то больше, чем сама жизнь.
***
- Мама, мама, я хочу сказку! Купи мне сказку!
- У тебя много ещё не прочитанных книжек, Кирен. Зачем тебе ещё одна?
- Я хочу эту! Эту! Тут красивые картинки!
- Дай-ка посмотрю, что там такое, - женщина принимает из рук дочери небольшую книжицу, на обложке которой нарисована красивая кукла. Она осторожно открывает её, листает страницы, с немым восторгом взгляд касается прекрасных художественных зарисовок, служащих фоном к небольшим сказкам, рассказам, детским стишкам. Женщина ещё раз смотрит на титульную страницу.
The Doll.
The collection of fairy tales.
Aoyagi Ritsuka.
Artwork Agatsuma Soubi.
Женщине ничего не говорят эти имена, она отмечает только, что они иностранные. Вновь пролистывает страницы и на последней замечает название: «Колыбельная». И мелким курсивом под ней пометка «Памяти человека, что пел мне её в детстве». Взгляд сам собой падает на чарующие строки, на фоновую картину. Детская кровать, маленький мальчик с закрытыми глазами и склонённый над ним в заботе юноша. Вокруг них ночное небо, усыпанное красивыми звёздами, месяц луны сеет нежный свет на их лица. На горизонте вспыхивают чудные пейзажи – это сны уже принимают мальчика в свои радушные объятия…
Сегодня всё будет хорошо, войны не будет, утих пожар.
Я зажгу для нашей страны маленький тёплый, живой фонарь.
Ты тяни к нему руку, держись его света, не бойся, спи.
Маяк во тьме, звезда в небе, надежда в конце пути.
Я буду парить за тобой тенью, до края судьбы,
Белой вуалью прошлое скроет крови следы.
Закрой глаза, слушай мой голос, нет тлена и тьмы.
Только свет, созидающий души, только мы.
Сегодня всё будет хорошо, войны не будет, утих пожар.
Я зажгу для нашей страны маленький тёплый, живой фонарь.
И будет тихо стучаться дождь в окошко твоё, пока ты спишь.
А что нас ждёт — не знаю, потом... Всё это потом, малыш.
the end.
@темы: фанфик, особое и нечто иное, лавлесс